Мина старого книгоеда, его взгляд и затаенная усмешка бесили Радусского, с языка готово было сорваться резкое слово, но он удержался. В этой иссохшей крысе он угадывал упрямого фанатика, с которым легче повздорить, чем поладить.
— Если угодно, загляните в каталог, — буркнул старик.
— Печатный?
— Печатный мне не по карману. Алфавитный, на карточках, — ответил букинист, подведя Радусского к деревянному ящику и отодвинув крышку. Внутри этого длинного, узкого и плоского ящика было несколько отделений, наполненных ровными рядами карточек из серого картона.
— Вот «А», вот «Б» и так далее, — сказал старик. — На белых карточках указаны шифры, место издания, названия сборников, псевдонимы и так далее.
Радусский просматривал карточку за карточкой, пробегая выписанные полностью и удивительно четко титулы книг. Фамилии авторов помещались в особой графе, даты и прочие сведения об изданиях имели свою клеточку, стоимость книжки была обозначена сбоку, индекс, написанный черным карандашом, был выделен рамкой. Прочитав десятка два карточек на букву «А», несколько на букву «Б», Радусский понял, что все это бесполезно. Каталог надо было не перелистывать, а изучать. От множества имен и названий мысли его разбежались. Даты изданий свидетельствовали о том, что сердитый букинист собирает преимущественно старые издания, относящиеся к XVI, XVII и XVIII векам, и что среди них попадаются первопечатные книги.
«Ну что я тут вычитаю?» — подумал Радусский и повернулся к старику, который, наклонившись над конторкой, тщательно и не спеша переписывал аршинный заголовок какого‑то древнего манускрипта. Заметив это движение, букинист придержал левой рукой сползающие очки и наморщил лоб.
— Ничего подходящего не нашли? Ничего такого, что позволило бы поймать природу на месте преступления? — любезно спросил он с едва заметной издевкой в голосе. Радусский, притворившись, что не понял насмешки, сухо ответил:
— Для этого надо прочесть ваш каталог от доски до доски. Пропадешь тут от скуки. Не стану я читать его.
— Тогда, сударь, может, по корешкам что‑нибудь выберете?
С этими словами он вылез из‑за своей конторки и пошел вдоль шкафов, показывая на книги таким жестом и с такой миной, точно не имел ни малейшего желания продать хоть одну из них. Затем он подошел к трем витринам. Там были главным образом редкие издания, без титульных листов. Букинист смотрел на них странным взглядом.
— Вот, — сказал он, — «Malleus maleficarum»[15] труд преподобного Якоба Шпренгера, иезуита, инквизитора[16], изданный в Кельне в тысяча четыреста восемьдесят девятом году. Он учит, что добиться признания легче всего с помощью пытки, и советует всячески противодействовать обращению в верховный суд, ибо целью судопроизводства является не доказательство невиновности, а установление преступления. Первая часть состоит из восемнадцати глав и трактует о колдовстве, о кознях диавола, которому помогают ведьмы, о том, как наводят порчу, особенно через повивальных бабок. Во второй части, состоящей из шестнадцати глав, он рассказывает о том, как можно избавиться от дьявольского наваждения или как надо лечиться от сглазу. Наконец третья, состоящая из тридцати пяти глав, содержит весь порядок судопроизводства. В введении были помещены в качестве разрешительных документов: булла папы Иннокентия VIII, грамота Максимилиана I и похвальное слово теологического факультета в Кельне. Взгляните, сударь, взгляните, эти страницы кто‑то впоследствии вырезал… Вот видите? Кто‑то их вырезал! Но мы их точно знаем, мы помним их наизусть, мы переписали их слово в слово и вклеили на место… Смотрите! А что вы скажете на это? — восклицал старикашка, поправляя очки и вытаскивая книгу. — Посмотрите на эту приписку, сделанную по — польски в XVII веке чернилами: «Сие сочинение не достойно внимания не только простого католика, но и духовного лица…» Что вы на это скажете? Видите, уже «не достойно внимания»… Уже блеснул луч культуры и проник во мрак средневековья… И кто же написал эти слова, кто же это был? — бормотал про себя букинист, впиваясь пронзительным насмешливым взглядом в старые поблекшие письмена.
