— Что мне до всего этого!.. А впрочем, почитайте… Книга у вас с собой?
— Нет, я как раз хотел поискать какую‑нибудь любопытную книгу. Я сейчас выйду в город и через часок вернусь. Ладно?
— Ладно, возвращайтесь… — ответил доктор на смешливо — ледяным тоном и скосил свои тусклые глаза на его ботинки.
Радусский ушел не столько затем, чтобы поискать подходящую книгу, сколько затем, чтобы на свободе попытаться разрешить мучившую его загадку. Какими странными, любопытными и мучительно непонятными путями сталкиваются случайности и сплетают в узел человеческие чувства! Перед его умственным взором встал домик, освещенный керосиновой лампой, старик с лысой головой и человек, лежащий в углу под кучей лохмотьев.
«Почему именно я видел это? — спрашивал он себя. — Почему я потом попал к этому доктору? Какой в этом смысл, какая логика?»
Вопреки рассудку, как сжатый газ, сдерживаемый тяжелой, плотной крышкой, рвались на поверхность непобежденные чувства, суеверные страхи, тревоги, сожаления и какая‑то глупая радость. По временам они обретали конкретную форму, которую можно было определить с помощью простого силлогизма, но мгновенно рассеивались, как снежная пыль, улетучивались так, словно их и не было.
Погрузившись в размышления, Радусский не заметил, как очутился перед дверью книжной лавки Саула Глоцкого. Уже переступив порог, он вдруг сообразил, что не знает, зачем пришел, что ему надо купить, что спросить. Молодой рыжеватый приказчик с огромными усами, закрученными по моде кверху, что сообщало его физиономии ультрапольский вид, склонил весьма любезно гладко причесанную голову и, щурясь, спросил:
— Что прикажете, сударь?
Радусский покраснел, скользнул глазами по полкам и совершенно неожиданно для самого себя сказал:
— Будьте добры, пачку почтовой бумаги и пятьдесят конвертов.
У него вертелся на языке вопрос, какую бы книжку стоило купить для больного, тяжелобольного человека, но модная прическа приказчика так мало согласовалась с предметом его мыслей, что задать этот вопрос Радусский счел просто смешным и неуместным. Он расплатился за бумагу, вежливо раскланялся с продав цами и, злясь на себя за ненужную и неудобную покупку, стал осматривать полки с книгами. Он пробежал глазами названия на корешках, но от этого бесцельного занятия пришел только в еще большее раздражение. Поклонившись еще раз модным евреям, Радусский ушел.
Держа пакет с конвертами, он брел по улице, не зная, что делать дальше. Ему пришло в голову, что неплохо было бы нанять десятка два маленьких сорванцов, нарядить их в смешные костюмы, прорепетировать наспех какую‑нибудь сценку и разыграть ее перед больным; но от этого проекта он быстро отказался. Все же он чувствовал, что любой ценой и любым способом должен развлечь больного. Тут, случайно поглядев на одну из витрин, он увидел два старых, пожелтевших гетманских универсала, какую‑то древнюю монету, несколько гравюр…
— Стой, да ведь это лавка старой мумии… Надо зайти! — решил Радусский, с трудом открывая дверь.
Он очутился в большом зале, снизу доверху заставленном шкафами, полными книг. В глубине была другая комната, поменьше, тоже битком набитая книгами. Туда вел сводчатый проход без двери с двумя готическими арками. Посреди зала, на некотором расстоянии друг от друга, выстроились три небольшие остекленные со всех сторон витрины, полные манускриптов и старинных книг, открытых на первой странице. В углу у окна помещалась большая конторка, за которой сидел ветхий старик в шапке и с любопытством смотрел на вошедшего.
Радусский поклонился и, запинаясь, объяснил цель своего прихода.
— Мне нужна книга, — сказал он, — которую можно было бы читать смертельно больному человеку…
Букинист поднялся со своего места и, опершись широкими руками на стол, устремил на Радусского не то добрый, не то насмешливый взгляд.
— Право, не знаю… — проговорил он, оттопырив нижнюю губу. — Если это человек верующий. тогда священное писание, евангелие, жития святых…
— Нет, нет…
— Нет? — переспросил книгопродавец, и его бесцветные глаза мрачно блеснули.
— Видите ли, — решительно и высокомерно сказал Радусский, — этот человек посвятил свою жизнь исследованию тайн природы. Его скорее могло бы заинтересовать что — йибудь из этой области…
