Он никак не отреагировал. У Джей сложилось впечатление – она почувствовала, – что Стив удалился от нее, хотя он и не шелохнулся. Поразительно острая боль расцвела внутри, и она одернула себя. Чего она ожидала? Он не может встать и обнять ее, не может говорить, и невероятно истощен. Она все это знала и все же чувствовала, что он ушел. Обижается, что настолько зависит от нее? Стив всегда сторонился любопытных, держа людей далеко от себя. Или, возможно, обижается на тот факт, что именно она сейчас здесь с ним, а не какая-то неизвестная медсестра. В конце концов, сохранялась какая-то степень независимости, если обслуживание было бесстрастным, потому что это просто работа. Персональный уход имел цену, которую нельзя заплатить в долларах, и Стив не захотел бы этого.
Она вложила в голос спокойствие, которого не чувствовала.
– Ты хочешь еще что-нибудь спросить?
Два рывка.
Нет.
Ее так часто отталкивали, что она и сейчас все поняла, даже если сообщение было едва различимым и невысказанным. Это ранило. Она закрыла глаза, пытаясь обрести самообладание, которое позволит ей заговорить снова. Прошло несколько мгновений, и она справилась с собой.
– Ты хочешь, чтобы я осталась здесь с тобой?
Какое-то время он не откликался. Потом его рука дернулась. И еще раз.
Нет.
– Хорошо. Я не стану снова беспокоить тебя.
Ее самоконтроль рухнул, голос стал тонким и напряженным. Джей решила не дожидаться, ответит ли он хоть что-нибудь, просто повернулась и вышла. Она чувствовала себя почти больной. Даже теперь потребовалось усилие, чтобы выйти и оставить его в покое. Она хотела остаться с ним, защитить его, бороться за него. Боже, она даже приняла бы на себя его боль, если б смогла. Но он не хотел ее. Не нуждался в ней. Она была права все это время, предполагая, что он не оценит ее усилий по своей защите, но притяжение, которое ощущалось между ними, было настолько сильным, что она проигнорировала собственный здравый смысл и позволила Фрэнку уговорить себя остаться.
Ладно, по крайней мере, она должна позволить Фрэнку узнать, что ее пребывание здесь закончено, и она уезжает. Проблемы не изменились: она все еще должна найти новую работу. Откопав в кошельке монету, она отыскала телефон-автомат и набрала номер Фрэнка, который он ей оставил. Он не очень много времени проводил в больнице в последние два дня – не так, как раньше, – фактически в этот день он вообще не был там.
Фрэнк тут же ответил, и звук его спокойного голоса помог ей прийти в себя.
– Это Джей. Я хочу, чтобы вы знали, что моя работа закончена. Стив не хочет, чтобы я и дальше оставалась с ним.
– Что?
Голос звучал пораженно.
– Откуда вы знаете?
– Он сам мне сказал.
– Гори оно все синим пламенем, как он сделал это? Он не может говорить и не может писать. Майор Ланнинг утверждает, что он в любом случае должен быть все еще очень растерян.
– Ему гораздо лучше этим утром. Мы использовали систему, – устало объяснила она, – при которой я перечисляю алфавит, а он сигнализирует рукой, когда я добираюсь до нужной буквы. Он может диктовать слова по буквам и отвечать на вопросы. Если он дергает рукой один раз, это означает «да», два раза – «нет».
– Вы сказали Ланнингу? – резко спросил Фрэнк.
– Нет, я не видела его. Я только хотела сообщить, что Стив не хочет, чтобы я была с ним.
– Вызовите Ланнинга. Я хочу поговорить с ним. Немедленно.
Даже такой приятный мужчина, как Фрэнк, при необходимости может командовать, размышляла Джей, пока шла к посту медсестр, а затем требовала, чтобы вызвали Ланнинга. Он появился через пять минут, в хирургическом халате, утомленный и помятый. Он выслушал Джей, потом, молча, прошел к телефону-автомату и спокойно поговорил с Фрэнком. Она не могла разобрать слов, но когда он повесил трубку, то вызвал медсестру и направился прямо в палату Стива.
