— При всем глубоком уважении к историям с географиями, роль подопытного кролика не шибко по душе.
— Мы ничего подобного не предлагаем!
— Послушайте, — вмешался в разговор молчавший до этого негр. — Речь идет о конфиденциальном поручении. Связанном с проверкой некоторых новых выкладок по теории телепортации и телекинеза. И вам отведено не место подопытной свинки, а главная роль!
— Что я должен делать?
— То, о чем уже вскользь шла речь раньше. Вступить в телепатический контакт с человеком, обладающим способностями примерно вашего уровня.
— А если не так коротко?
— Видите ли, до недавних пор в среде ученых превалировала точка зрения, согласно которой поля двух телепатов, встречаясь, взаимоуничтожаются. Наподобие аннигиляции материи и антиматерии. И вот появилась гипотеза — замечу, в недрах «КупиДОНа», что щекочет самолюбие! — кардинальным образом отличающаяся от общераспространенной. Ее главный смысл — индивидуум, чье поле сильнее, способен не только нейтрализовать противника, но и подчинить его своей воле. Это, по большому счету, сенсация! Сулящая переворот в науке.
Помочь проверить идею на практике мы вас и призываем. Какой смысл отказываться от эксперимента, который, не исключено, потомки золотыми буквами впишут в историю цивилизации? К тому же, мы готовы оплатить ваши услуги по наивысшему тарифу. Если, конечно, проблема заключается в золотом тельце.
— Нет и еще раз нет! Деньги здесь ни при чем.
— Все равно мы в долгу не останемся! — примирительно произнес заместитель управляющего.
— Надеюсь, я не буду нуждаться ни в ваших услугах.
— И…?
— Согласен!
— Вот и чудесно! — негр бросил многозначительный взгляд на хозяина кабинета. Впрочем, сей нюанс от внимания Клода ускользнул.
Он обратился к присутствующим:
— Если программа визита исчерпана, я ухожу. — Кстати, — обернулся Клод уже у двери. — А с кем, в конце концов, я вынужден буду скрестить …телепатические клинки?
— Вам он будет известен под инициалом П.
Стенограмма телефонного разговора не установленного абонента с Олумбом, ошибочно перехваченного сотрудниками группы промышленного шпионажа фирмы «Прок энд Мег» (в левом верхнем углу — пометка «Ценности не представляет»):
— …источников, заслуживающих полнейшего доверия: Перебежчик подал начальству новый проект, похлестче первого.
— Не тяни, что там еще?
— Согласно ему, в местах лишения свободы государство вообще …не нуждается. Они — атавизм.
— Что это значит?
— Всего лишь внедрение программы «Домашний психоарест».
— А точнее?
— Точнее — кодирование преступников непосредственно на собственных квартирах. Сидит себе убийца в мягком кресле в домашней обстановке, без всякого стеснения наворачивает из холодильника деликатесы, запивая холодным пивком, а считается, что отбывает пожизненное заключение. По всей, так сказать, строгости закона.
— Как понимать твои слова?
— Буквально!
— А возможность побега? Да преступники в момент расползутся, как тараканы!
— У евнухов в султанском гареме ведь не возникает желания переспать с наложницей. Так и в нашем случае. У «заключенных» даже мысли выйти за четыре стены не возникнет. Их отличие от кастратов следующее: одним кое-что удалили, а другим кое-что внушили.
— Но это же безумие!
— Зато какая выгода государству! Ноль расходов на пенитенциарную систему! Сказка!
Здесь голоса забили помехи на линии (факт скрупулезно зафиксирован на полях стенограммы).
Ощущала ли себя счастливой в замужестве Ирена?
Если бы этот непростой вопрос она задала сама себе, то ответ бы был, скорее всего, половинчатый: и да, и нет. Хотя жаловаться на семейную жизнь означало гневить Господа. Многие ли могут похвастаться, что они стали супругами тех, кого страстно любили? Еще меньше тех, кто встретил столь же сильное взаимное чувство. А Ирена принадлежала к числу именно таких редких счастливиц.
Впервые она увидела Клода (тогда еще не знала имени молодого человека) в парикмахерской «Завиток тебе на лысину». После очередной операции, когда уродство было практически незаметно, Ирена, отказавшись от услуг домашнего мастера, решилась на поход в модный салон. И столкнулась на подходе к «Завитку» с НИМ. Этого оказалось достаточно, чтобы никого не любившее сердце Ирены забилось в груди испуганной птицей, угодившей в искусно расставленные силки.
