— Кто здесь? — прорычал он.
Где-то рядом ему почуялся шорох. Ветер так не шумит.
Некоторое время Лу Чэнькан молча стоял, прислушиваясь к треску поленьев, а затем схватил копье и распахнул дверь клети, в которой хранились овощи — она была напротив спальни. Здесь тоже были набросаны камышовые циновки, на которых валялся всякий хлам. Разворошив их копьем, Лу Чэнькан обнаружил настил, закрывавший подпол. Командир без предупреждения ткнул в половицы острием копья:
— Выходи!
Было слышно, как человек в подполе зашевелился и стал поднимать крышку погреба. Лу, затаив дыхание, следил за ним, не опуская копья.
Из погреба показалась… женщина. Каких лет, непонятно, но точно, что женщина. Лу Чэнькан кинулся к ней, ухватил за одежду и потащил к огню. Но прежде чем он успел хоть слово сказать, женщина сама открыла рот:
— Ты что?! Я же уже умерла! Еще раз убить меня хочешь? — резко произнесла она на местном наречии.
— Чего прячешься? — спросил Лу.
— Да не прячусь я! Просто дом нельзя оставлять. Хозяин-то мой прошлой осенью умер. Дух его в этом доме спит, так что и мне спать снаружи никак нельзя…
— Да, так умер-то мой муж прошлой осенью… — продолжала женщина. — Так что и я теперь разве что дышу, да по виду жива, а на самом деле померла давно. И нет в моем сердце ни печали, ни радости… Умерла я уже, понял? Разве можешь ты меня еще раз убить?
Отблески пламени, пылавшего в очаге, едва освещали лицо женщины, но и этого света было достаточно, чтобы понять, что она была еще очень молода, чуть старше двадцати. Глубоко в ее глазах поблескивали огоньки дикости, отличавшей женщин этого племени.
— Умерла, говоришь? Ну, тогда считай, что я тоже умер: меня тоже ничто не радует, ничто не печалит… — проговорил Лу Чэнькан и повысил голос:
— А мне-то что до мертвецов? Марш в спальню!
Женщина резко подняла голову, так что ее коса отлетела за спину:
— Нет, я пойду! — В ее голосе звучал вызов.
— Куда это, интересно?
— А то ты не знаешь?! Из дома!
— Ты что? Наружу? Зачем?
Лу Чэнькан выглянул за дверь. Там по-прежнему валил снег.
— Ночью, да по такому снегу только за смертью ходить…
— Да сколько ж можно говорить! Я умерла уже! Мне ли смерти бояться? — женщина повернулась и направилась к двери. Лу Чэнькан снова схватил ее за платье:
— Погоди! Можешь вернуться к себе!
Женщина снова бросила на него быстрый взгляд:
— Нельзя мне под одной крышей спать ни с кем, кроме мужа! Ухожу! Если нет — иди ты!
Лу Чэнькан все это время не отрывал глаз от лица незнакомки, но только сейчас, совершенно неожиданно для себя, вдруг почувствовал, что женщина распаляет его как мужчину.
Давно забывший, какие они — женщины, Лу Чэнькан вдруг снова, на этот раз против своей воли, взглянул в лицо стоявшей перед ним молодой дикарки.
Бросившись к женщине, Лу в третий раз схватил ее за платье и снова поволок — на этот раз в постель. Женщина отчаянно сопротивлялась, но когда он швырнул ее на сухой камыш, то она вдруг сдалась, перестала противиться Л у и застыла как мертвая…
На рассвете, открыв глаза, Лу с трудом понял, что он лежит в каком-то смрадном логове в обнимку с дурно пахнущей женщиной. Стоял дикий холод, но в объятиях женщины он совершенно не чувствовался: ее тело пылало, как огонь. Женщина спала.
Лу Чэнькан вскочил, схватил оставленный в комнате меч, вынул его из ножен, воткнул в связку сухого камыша, служившего изголовьем, и снова обнял женщину. Теперь он был готов зарубить каждого, кто войдет в спальню. Всякий, кто увидит, что он обнимает женщину из племени каре — не жилец на этом свете!
Женщина проснулась. Она и в этот раз сначала яростно ему сопротивлялась, но потом сдалась и лежала с широко раскрытыми глазами — холодная, застывшая, словно мертвая.
Рассветало. Лу Чэнькан вложил меч в ножны и втолкнул женщину в тот же подпол, где она пряталась прежде.
И опять целый день шел снег, а Лу Чэнькан сидел у огня. Он отнес женщине половину своего обеда. Та молча приняла еду.
Наступила ночь. Когда стало ясно, что солдат больше не придет в его землянку, Лу снова вытащил женщину из подвала и поволок ее в заваленную камышом спальню. В ту ночь Лу Чэнькан снова вынул из ножен меч и воткнул его в изголовье, а сам упал на землю и обнял неправдоподобно горячее женское тело…
