– Но ты же сын Зодчей!
– Да, – ответил Лорд Воскресенье. – Но не в том смысле, как это понимают смертные. Это верно, что я отпрыск и Зодчей, и Старика. В любом случае между нами очень, очень давно возникли… разногласия, приведшие к тому, что Зодчая заточила Старика. Дудочник впал в хандру, затворившись в какой-то тайной твердыне, а Моряк отчалил в вечное плавание. Я же остался в своих садах. Что до Зодчей, она полностью устранилась от дел и не подает о себе вестей на протяжении… для такого промежутка времени у вас даже названия нет. И вот как гром среди ясного неба появляется Волеизъявление!
– Так что же с Зодчей случилось? – спросил Артур. – Она умерла?
– Нет. – Губы Воскресенья на миг исказила мрачная усмешка. Она промелькнула так быстро, что Артур даже усомнился, не показалось ли ему. – Пока еще нет.
– Значит, она просто исчезла? Или сделала… что там делают короли и королевы, когда отказываются от трона?
– Отрекаются, – сказал Лорд Воскресенье. – Да, она отреклась, поэтому и существует Волеизъявление.
– Волеизъявление, избравшее в Законные Наследники меня, – напомнил Артур.
– Волеизъявлению для его целей подошел бы абсолютно любой смертный. И подозреваю, многие справились бы получше тебя.
– Если так, может, просто отдашь мне свой Ключ – и я буду рад оставить тебя садовничать здесь? Правда, для начала тебе придется помочь мне остановить Пустоту…
– А как же Волеизъявление? – спросил Лорд Воскресенье. – Ты заберешь мой Ключ, а Часть Седьмую оставишь у меня в заточении?
– Я… – начал Артур и умолк. Он не знал, что тут сказать.
– И если ты сделаешь то, что обещаешь, поддержит ли тебя Первоначальствующая Госпожа? – спросил Лорд Воскресенье.
– Она сделает то, что я прикажу, – произнес Артур неуверенно. И сам не поверил сказанному.
– Вот видишь, – сказал Лорд Воскресенье. – Таким образом наши проблемы не разрешить. Отречение, Артур. Это для тебя единственный выход. Отдай мне Ключи, которыми владеешь, а я разберусь и с Волеизъявлением, и с Пустотой и Дом восстановлю. А ты вернешься домой и будешь вести жизнь смертного, не ведая горестей и хлопот, для тебя непосильных.
– А что насчет Превосходной Субботы и Дудочника? – спросил Артур, чувствуя, как тает решимость, а искушение становится все сильнее. То, что говорил Лорд Воскресенье, выглядело вполне логичным и разумным. – Они от меня ни за что не отвяжутся!
– Должен признать, я недооценил честолюбие и силу Субботы, – сказал Лорд Воскресенье. – Впрочем, она – лишь досадная помеха, с которой я скоро разделаюсь и без твоих Ключей. Дудочник – угроза посерьезнее, но и он не представляет собой ничего такого, с чем я не совладал бы.
– Значит, если я отдам Ключи…
– И Атлас.
– И Атлас, – продолжал Артур, – ты отпустишь меня обратно на Землю с моей мамой… и Листок… и обратишь вспять Пустоту… и пообещаешь не вмешиваться в дела моего мира. Но какая судьба ждет моих здешних друзей? Что будет с Жителями, которые последовали за мной?
– Ничего не будет, – сказал Лорд Воскресенье.
Прозвучало это… по меньшей мере двусмысленно. Не как «ничего плохого не будет», а как «их ждет Пустота».
Артур хотел обратиться за разъяснениями… но тут краем глаза рассмотрел маленький желтый хобот, махавший ему с дальнего края террасы, из-за безупречно подстриженного куста, усыпанного крупными розово-лиловыми цветами, над которыми тучей вились бабочки с золотыми крыльями.
– Мне… мне надо еще раз все хорошенько обдумать, – проговорил Артур, едва не заикаясь от счастья, что со Слоником, оказывается, все хорошо. Пускай Лорд Воскресенье решит, что мальчик запинается от волнения и тяжких раздумий!
– У тебя мало времени. – Лорд Воскресенье указал на крышку люка. – Когда часы пробьют двенадцать, твои глаза будут выколоты. Если новые станут вырастать слишком быстро, я подумаю о том, чтобы перенастроить кукол на более древний лад, и они займутся твоей печенью. Кроме того, тебе следует помнить, что с каждым часом Пустота все больше расползается по Дому. Ты говорил о своих «друзьях» среди Жителей, последовавших за тобой. Пока ты здесь тратишь время на бесплодные раздумья, многие из них встретят неотвратимый конец. Подумай об их судьбе, равно как и о своей собственной, Артур.
