Когда Дэн наконец спустился с утеса, то со всех ног помчался к воде, разбрасывая ногами песок.
Купальник лежал на самой кромке воды, прилив еще не добрался до него. Дэн поднял его и тут же сильно сжал зубы, поскольку увидел, что синяя материя аккуратно разрезана спереди. Затем он повернулся и посмотрел вокруг. На песке, разумеется, были его следы, идущие от утеса, но Дэна они не интересовали. Зато он тут же обратил внимание на огромные следы, тянущиеся от утеса к морю. Эти следы не походили ни на что, виденное им прежде. Длиной они были по меньшей мере сантиметров шестьдесят, а шириной не менее восемнадцати! Они немного походили на следы босых ног человека, но были не столь правильной формы и слишком уж громадные.
Затем он увидел следы Дженис, ведущие к утесу. Он так был встревожен ее брошенным купальником, что сразу не увидел их. Все еще стискивая в руке рваную материю, Дэн побежал к утесу по следам Дженис.
Что тут произошло? Несколько раз он окрикнул ее, но единственным ответом было искаженное эхо его голоса, отразившееся от зубчатых утесов.
Дэн снова поднялся по тропинке на вершину скалистого утеса, и на этот раз, поскольку специально искал их, увидел слабые следы босых ног Дженис, направляющиеся к машине. Значит, машину взяла Дженис! Что-то произошло, пока он был у золотистой ракеты, и Дженис сбежала от этого, причем так испугалась, что даже не подумала посигналить и подождать Дэна.
Но что она такое увидела? Что ее так напугало?
Странные следы и порванный купальник могли предлагать различные версии, но все они казались Дэну бессмысленными.
Ему оставалось лишь одно — идти пешком по дороге к ранчо. Если Дженис будет там, то сможет сама все объяснить.
Томас Хэдли вынул изо рта трубку из корня шиповника и поднял взгляд, услышав рев двигателя изношенного «универсала».
Он удобно устроился дома, в большой гостиной, погрузившись в недра тяжелого, обтянутого кожей кресла перед погасшим камином, поставив ноги на косматую медвежью шкуру на полу возле кресла. Динамики наполняли гостиную сокрушительными аккордами из оперы Вагнера, действие третье, сцена первая, «Умирающая Валькирия».
Но сквозь ревущую музыку все равно можно было услышать надрывающийся двигатель «универсала», вносивший разлад в гармонику оперы. Затем Хэдли услышал визг тормозов и хлопок дверцы машины. Едва он успел подняться с кресла, как в комнату ворвалась его дочь.
— Папа! Папа! Папа! О, боже мой! Папа!
Красное пляжное полотенце слетело с нее, когда девушка ринулась в отцовские объятия.
— Дженис! Дженис, что случилось?
Старик крепко обнял ее, и она истерично разрыдалась.
— Монстр! — завопила она. — Огромная... уродливая... противная тварь! — С трудом выдавила она сквозь рыдания. — Ужасный монстр! Он... он... он сорвал с меня одежду... схватил меня... волосатый... Ооооо!..
И с последним вскриком она потеряла сознание на руках отца.
Нежно держа, Томас Хэдли перенес дочь в ее комнату и положил на кровать. Затем тщательно накрыл ее одеялом и направился в гостиную к телефону, с лицом, мрачным и мертвенно-бледным от гнева. Назвал номер и стал нетерпеливо ждать, пока оператор соединит его с вызываемым абонентом.
— Квартира доктора Кэндора, — наконец послышался в трубке чей-то голос.
— Миссис Кэндор, это Том Хэдли. Мне нужно поговорить с Бобом.
— Секундочку, мистер Хэдли.
Пауза на другом конце линии, затем:
— Том? Этот Боб. Что случилось?
Том Хэдли секунду помолчал. Как рассказать ему это? Но делать было нечего, нужно что-то сказать. И том глубоко вздохнул.
— Боб, На Дженис кто-то напал, по крайней мере, я так думаю. Она в истерике. Ты можешь приехать ко мне?
Снова короткая пауза на другом конце линии, прежде чем доктор ответил.
— Это ужасно, Том. Конечно, я сделаю все, что могу. Я немедленно приеду. Но ты уверен, что ей нужен психиатр? Я имею в виду, если ей нанесли физический вред...
— Я так не думаю. Но она несет какой-то бред.
— Кто это сделал? Вы вызвали полицию? — спросил доктор.
— Еще нет, — сказал Хэдли. — Я не знаю, кто это сделал, но намерен узнать. Приезжай как можно быстрее, а я пока что позвоню шерифу Малькому.
