Особо хочется отметить, что среди лауреатов премии, учреждённой рядом российских негосударственных вузов в 2004 году, – герои материалов, авторы и эксперты нашей газеты.
Решением Попечительского совета, который возглавляет ректор Московского гуманитарного университета Игорь Ильинский, международная Бунинская премия «За выдающиеся заслуги в защите свободы слова и возвеличивании русской культуры, многолетнюю плодотворную литературную деятельность» присуждена известному итальянскому писателю, журналисту и общественному деятелю Джульетто Кьезе.
Премии Попечительского совета присуждены Леониду Ивашову и Владимиру Попову.
Среди лауреатов премии в номинации «художественная публицистика» – известные читателям «ЛГ» экономист и публицист Юрий Болдырев, историк, социолог и публицист Андрей Фурсов, а также филолог Иван Есаулов.
Искренне поздравляя новых «бунинцев», желаем им дальнейших творческих достижений и открытий.
«ЛГ»
Инвалид из Сан-Франциско
Политика / Мир и мы / Потерянное поколение
Славин Алексей
Тепло под звёздно-полосатым
Теги: Америка , выборы , общество
Эссе о случайной встрече с русским человеком
Завершается предвыборная кампания в США, поразившая лицемерием и бесстыдством. В неё была вовлечена и Россия. Печальным результатом информационной войны стало возбуждение русофобии в Штатах и острое раздражение «партнёрами» у нас. Но ведь и после выборов Америка никуда не денется, там по-прежнему живут люди, во многом похожие на нас, да и попросту наши. Не стоит об этом забывать…
Он сидел в закоулке, на ступенечке, на заднем дворе китайского ресторана в Сан-Франциско, и мутно смотрел в пространство.
Он мотал головой и что-то напевал.
Пахло чёрт знает чем.
Этот закуток был улицей. Я зашёл туда, чтобы глотнуть из фляжки. Закуток назывался Керуак-стрит.
Господи, Керуак, Гинсберг, битники! Кто их теперь помнит? А теперь вот китайцы, запах и этот русоволосый тип, явно накурившийся, насосавшийся или нанюхавшийся.
Он попросил у меня закурить, приложив пальцы победой ко рту.
– Не курю, – сказал я ему по-русски и развёл руками. Чтобы больше не приставал. Иностранец я.
Но он почему-то в ответ протянул из себя: «Ху-уу». И тогда мне всё стало ясно. Этот насосавшийся – наш. Причём без дворянских примесей. Одно слово: «Хуу».
Я уставился на него. Он по-прежнему глядел в пространство. Я его не интересовал.
Но я почему-то не спешил уходить.
– Ничто не было рождено, ничто никогда не умрёт, – сказал я с лёгкой злобой. Я знал, что он ничего не поймёт. Цитата для умников. Из Керуака. Сказал по-русски.
– Ты о чём? – спросил он.
По-русски спросил.
– Да так, – сказал я. – Тут до тебя люди такое вот вещали, как раз на этом месте. Улица в честь этого вещуна. Поэму написал, на тридцать шесть метров. На рулоне бумаги.
– Чудик, – сказал он.
– Чудик, – согласился я
Я присел на ступеньку.
– Может быть, ты помнишь Ферлингетти? – продолжил я с той же лёгкой злобой. Я явно нарывался. – Тоже отсюда.
– У нас в городе нет ни одного итальянца, – мирно ответил он и прибавил почему-то английское нецензурное слово.
– Ну как же, – сказал я, – разве тебе не рассказывали в твоей вторичной школе историю Иисуса Христа на американской фене? Это вот и есть Ферлингетти.
– А что такое феня? – спросил он.
Говорить было больше не о чем. Раз он не знал, что такое феня.
Он запел свою песню, а я тихонько достал из кармана фляжку, чтобы полицаи не видели.
Он не обратил на фляжку никакого внимания и продолжал петь.
– Ты откуда? – спросил я.
– Рокки Маунтинс, Рок Спрингс – сказал он. – Дыра жуткая, но красиво.
– Горы, что ли?
– Угу, – промычал он. – Я Пит. Петя, по-вашему.
– Алекс, – сказал я, перекорёживая своё имя и думая, что так ему будет понятнее. – А что здесь делаешь?
– Ловлю жизнь, – ответил он по-английски.
«Далековато, – подумал я. – Нет, он не на Кастро-стрит приехал, не голубой он».
Уже от одной этой мысли я расслабился. Я не знаю, как вести себя с голубыми. Я их стесняюсь, впрочем, как и проституток.
Ему было на вид лет сорок. А может, больше. Он был худой и какой-то выжатый, с выгоревшими русыми волосами, нестриженный, небритый…
