«Пушкин – негр!» – это пропуск в мир русской культуры для тех, кто не обладает талантом, но стремится пролезть по квоте для нацменьшинств. Давно ещё, в пору моей насыщенной юности, имел я беседу с одним литератором восточной национальности. Он редактировал в немаленьком московском издании русскую поэзию, да и сам пытался что-то писать в рифму. Помнится, он мне сказал: «Да что там эта русская литература?! Пушкин нерусский, Лермонтов нерусский… Ну и я… тоже нерусский…» Тут он скромно ткнул себя в грудь. Если я сейчас назову его имя, оно мало кому что-то скажет. Но ведь он был! Он и сейчас жив, всё пишет какие-то мемуары, давно уже отставленный по причине своей унылости и серости. Но отставлен он сейчас, а когда-то ведь был и приставлен! И рулил, что называется, литпроцессом. И вбивал в головы зелёным новичкам, что русских в нашей литературе не было, нет и быть не может!
Здесь не просто какое-то недоразумение, это целая идеология. «Пушкин – негр!» – это пароль, по которому они опознают своих. Это и охранная грамота: «Если Пушкин такой, то почему нам нельзя?» И лезут, и толкаются локтями, брызжут слюной: «Какие ещё русские? Пусть землю пашут и на заводах корячатся, стране нужен хлеб и миллионы тонн чугуна, а в литературе мы как-нибудь без них…» Но разве только в литературе? Илья Глазунов вспоминал, как в советское время в Академию художеств от РСФСР был конкурс – 500 человек на место, но в то же самое время приезжали молодые люди из какой-нибудь солнечной республики и по квоте поступали без экзаменов, дабы потом радовать нас (за наш счёт, разумеется) своими непотребными истуканами. Ну так Глазунов известный мракобес, зачем ему верить? Мы лучше Зурабу Церетели поверим, он-то таких пакостей точно не придумает…
И новомодные выставки вроде «Россия для всех» – это не пшик, не глупость, а вполне целенаправленные антирусские акции. Приятно же лишний раз напомнить русачкам, что нет у них ничего своего, что в этой стране всё создано пришлыми. Тут хлебом не корми – дай поглумиться. Защищают они, видите ли, представителей нацменьшинств… Но ни Владимир Даль, ни Исаак Левитан в защите идиотов и жуликов не нуждаются. Они своё место в культуре России заняли давно и прочно. Чего не скажешь о тех, кто вопит: «Пушкин – негр!» Нет, это не Пушкин негр, это вы – нравственные негры! Вас, разумеется, уже не переубедить, но как же приятно кинуть камень в ваш заболоченный огород. А потом раскрыть томик Пушкина и…
В литературной традиции "Шильонского узника" Вяземский рассуждает о Пушкине как о его же литературных героях-изгнанниках - Овидии, Карагеоргии, братьях-разбойниках, Наполеоне – «изгнаннике вселенной», кавказском пленнике[?] Это, скорее, манифест свободы, неслучайно наполненный эмоционально-экспрессивной лексикой («убийство», «богатырь духовный» и т.п.), а не осуждение конкретных обстоятельств. Самому же Пушкину, узнав о ссоре поэта с Воронцовым, на правах старшего друга он пишет совсем другое: «Сделай милость, будь осторожен на язык и на перо. Не играй своим будущим. Теперешняя ссылка твоя лучше всякого места. Ты довольно сыграл пажеских шуток с правительством, довольно подразнил его, и полно! А вся наша оппозиция ничем иным ознаменоваться не может, как только проказами... Мы можем только ребячиться. А всегда ребячиться надоест» (
май 20...31, 1824
).
В Михайловское он шлёт большое письмо с убедительной просьбой:
«…раскуси, разжуй и развари моё письмо. Оно не только вылилось из души, тебе приверженной, но и подсказано размышлением и опытностью»; «Лучшие люди в России за тебя; многие из них даже деятельны за тебя; имя твоё сделалось народною собственностью. Чего тебе недостаёт? Я знаю чего, но покорись же силе обстоятельств и времени. Ты ли один терпишь, и на тебе ли одном обрушилось бремя невзгод, сопряжённых с настоящим положением не только нашим, но и вообще европейским. Если припёрло тебя потеснее других, то вини свой пьедестал, который выше другого. Будем беспристрастны: не сам ли ты частью виноват в своём положении?» (
