Игорь Ефимов. Нобелевский тунеядец : О Иосифе Бродском. – М.: Захаров, 2009. – 176 с.: ил.
«Если бы автор обладал дерзостью Цветаевой, – пишет Игорь Ефимов в предисловии, – можно было бы – прячась за её «Мой Пушкин» – назвать книгу «Мой Бродский». Под этой обложкой собраны мои письма к Бродскому и о нём, покрывающие три десятилетия (1963–1995), статьи, посвящённые ему, необходимые фактические комментарии и уточнения. Если друг вашей юности был так жесток, что в зрелые годы сделался знаменитым, а вы были так беззаботны, что сумели пережить его, положение ваше нелегко. Каждый, кто был связан с Бродским, знает, что думать и говорить о нём он обречён до конца дней своих». В книге воссоздаются подробности, связанные с судом над поэтом, обвинённым в тунеядстве, его пребыванием в ссылке и возвращением оттуда. Затрагиваются темы: Бродский и Ахматова, Бродский и христианство. Кстати, автор считает, что «путь молодого Бродского к христианству был облегчён и сокращён благодаря встрече с Ахматовой». Не обойдён вниманием и американский период жизни поэта. А ещё автор полемизирует с Александром Солженицыным, написавшим десять лет назад статью о Бродском.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Литература
Идущий с вихрем рядом
ПОЭТОГРАД
Новелла МАТВЕЕВА
ВЕЛИМИР
Есть хаос концов (кем правит Кощей).
Есть хаос нача’л, – зарожденья вещей.
В начале вещей Вы стояли один.
Ваш опыт – он Ваш. И уж больше ничей, –
Ничья целина.
Не всяк догадается, – что перед ним;
Закладка дворца или груда руин?
Закладку дворца Вы следили один.
Мир зла – обратил его в груду руин.
Не Ваша вина!
Ленивцы уставились взглядом во тьму, –
Им – Ваших прозрений звезда – ни к чему.
Они «разрушенье» увидели там,
Где сыпался щебень, но – строился храм,
Большой, как Луна!
Не Хаос, а Космос – Ваш пастырь и друг.
Но внятен не каждому Космоса звук,
Не всяк в Академии ветра проник;
Не каждый стремится туда, где из книг
Приходит весна…
***
Мне критик запретил святые времена
Великих поминать. Сказал, что по’шло это!
Что невоспитанность ужасная видна
В стремлении назвать великого поэта!
Суровый критик мой! Что ж. Я ведь – ничего;
Я имя гения готова скрыть под кодом!
Боюсь, однако же, что как-нибудь, обходом –
Другие всё равно напомнят вам его…
Чрез «невоспитанность» огромного числа
Людей – до нас и вся поэзия дошла.
Но, с вами согласясь, я вам желаю – лично
Столь громким именем планету потрясти,
Чтоб уж никто его не смел произнести
В собрании людей, воспитанных прилично.
ПАЛЬБА
Он за оружия свободную продажу
Держал беспечно речь.
Напрасно в глаз ему три Парки ткнули пряжу, –
Таких не остеречь!
Не только простаки, но боссы и матроны
Влипают в роль вояк;
Сегодня их маяк – затворы и патроны.
Но сей маяк – двояк.
Есть кланы; их одних не трогают скинхеды.
(Ещё бы! – сговор «свят».)
Но тем, кого одни не тронут смертоведы, –
Другие отомстят.
Закройте лавочку, где продаётся это,
Где призраки живут.
И не злорадствуйте, что песня чья-то спета;
И вашу песнь – прервут.
Кто за оружия свободную продажу
Когда-то выступал, –
Напрасно выставлял в своих воротах стражу;
Сам замертво упал.
Кажись, предусмотрел – чьи пистолеты с газом,
А чьи – и со свинцом?
Но посмеялся рок и «коллективный разум»
Над этим хитрецом.
Хотелось побеждать в условиях неравных;
Хотелось без помех,
Как прежде, – батюшек-то гробить православных,
Ан – перешло – на всех…
Закройте лавочку! Остановите беды, –
Все беды, – до одной!
На что вам пирровы (вампировы!) победы
Над собственной страной?
Вон кто-то и сейчас «для ровности» желал бы
Вооружить – весь свет?
Но где о равенстве людей хлопочут залпы, –
Выравниванья нет.
Да и не думал ты, «всеравенства» поклонник,
Пальбу остановить;
