Следом за которыми притянулась вдруг некая пугающая мысль… но оформиться толком не успела. Вопрос требовал ответа, и Кароль, торопливо отогнав лишнее, повернулся к брату.
– Что?
– Ты хочешь, чтобы я отвел тебя к нему? – повторил Юргенс с несколько удрученным видом.
– Нет, – решительно сказал Кароль. – Твоей жизнью мы, знаешь ли, рисковать не будем. Я предлагаю такой вариант – ты звонишь ему и напрашиваешься в гости, а вместо тебя прихожу я. В замаскированном виде, – добавил он, припомнив «Божественный» театр и с трудом удержавшись от зубовного скрежета. – Накладной нос, усы до колен, кепка-«аэродром» от Кардена…
Юргенс не улыбнулся.
– Думаешь, сумеешь пройти?
– Я десять лет его не беспокоил. Любой разумный человек снял бы в конце концов защиту – зачем понапрасну тратить силы?
– От Идали всего можно ожидать, – возразил Юргенс. – Тем более что сил у него хватает.
– Проверим, – пожал плечами Кароль.
– Я могу еще пригласить его к себе…
– …и в твоей квартире появится оригинальное украшение – каменная статуя технического гения всех времен и народов Юргенса Хиббита. Не пойдет. Приглашай его в кабак тогда уж, а вместо тебя опять же появлюсь я. В кепке…
– Рисковая ты голова, братец, – сказал со вздохом Юргенс. – Ладно… звонить прямо сейчас?
Кароль кивнул.
Вспомнил наконец о коньяке, сделал глоток. Но никакого вкуса не почувствовал вовсе.
* * *
Ниамея, сутками раньше
Не зря капитану хотелось плюнуть на конспирацию. Как оказалось, с ней он точно перестарался.
Ответ и в самом деле был под рукой.
Вернее, очутился под ней, как только на рабочий стол перед Дионой Физер легли бумаги, присланные координатором Виллером. То были список родственников и друзей квейтанского разведчика и письменный отчет-характеристика, составленный одним из ее коллег-психологов после личного знакомства с капитаном Хиббитом около полутора месяцев назад – когда монтальватцы занялись всерьез рассмотрением его кандидатуры на роль своего агента.
Несколько строк в этом отчете были подчеркнуты – Виллером, должно быть, не преминувшим в него заглянуть. Их Диона и прочла в первую очередь.
«Цвет ауры к. Х. свидетельствует о самолюбии, амбициозности и тщеславии».
«Склонен отдавать приоритет личным интересам в ущерб общественным».
«Сложные задачи предпочитает решать в одиночку, без посторонней помощи, воспринимая их, скорее всего, как вызов собственным силам».
Попытки доказать что-то самому себе, имеющие в основе неуверенность? – заинтересовалась Диона. Записала в своем рабочем блокноте: «Сложная задача? Брошен вызов самолюбию? Затронуты личные интересы?» И задумалась, припоминая дни собственного знакомства с капитаном Хиббитом.
Впечатление он произвел на нее тогда самое благоприятное – «человек-праздник», «душа общества», как называют подобных компанейских людей на его родине. Общаться с ним было легко и весело – преподносимые сведения он схватывал на лету, постоянно смешил свою наставницу и умел отпускать столь изящные комплименты, что польщенная Диона лишь спустя некоторое время спохватывалась – предназначены-то они были не ей настоящей, а «кру Физер»… есть разница! Впрочем, любая похвала приятна любому существу, даже нематериальному, особенно если кажется искренней.
Никакой особой амбициозности или тщеславия сама она в капитане не приметила. Не больше, во всяком случае, чем их приличествовало иметь «Волчку», в образ которого он в те дни активно вживался.
Коллега же ее вел наблюдение при обычных для капитана Хиббита, бытовых, можно сказать, обстоятельствах – познакомившись с ним под видом художника на какой-то презентации и проведя после этого вместе, почти неразлучно, несколько веселых дней.
Впрочем, капитан ведь и тогда играл роль – питерского журналиста, будучи на самом деле квейтанским наблюдателем…
А бывает ли он вообще когда-нибудь самим собой? Даже и с самыми близкими ему людьми?
«Детская травма?» – записала в блокнот Диона, после чего отложила характеристику и взяла со стола другой листок.
Пробежала глазами несколько пунктов – жена, дочь, пасынок… на очередном вдруг споткнулась и удивленно подняла брови.
