Лирика, голос - страница 2

Шрифт
Интервал

стр.

Вычерпать свою голову
Ложкой столовска олова,
Чтобы в нее налили нового пива
И доливали снова после отстоя,
Чтобы она, словно та олива,
Не зимовала сизою и пустою,
Чтобы в зрачке, как солнечный свет в ботинке,
Самостояли хоть софринские картинки,
Много-цветные,
Не то, что иные.

«Банный день стеклу и шинам…»

Банный день стеклу и шинам.
Юбки флагами с балконов.
Летний воздух с тихим шипом
Выпускают из баллонов,
Он линяет, все меняет,
Он проемы заполняет,
Человекоочертанья в нем, как шарики, висят —
Зоны мертвого живого
Года с семьдесят второго,
Года с пятьдесят восьмого
Ни фига не отражают, а висят-не-голосят
Наподобие холодных магазинных поросят.
Эфтим супом я, бывало,
Наедалась до отвала,
В нем и плавала, и плакала-солила, и спала.
Плошка – новою была.
А когда в такой пробел заедешь локтем,
Попритронется к тебе прохладным когтем
Эта общая священная могила,
Лета всехнего бесхозное ложе,
Вороватая поддатая малина,
Социальная бесплатная одежа.
Топлая младость,
Пузырями радость,
С прадедами-дедами равная скамья —
Лета, любовь моя.

«Голова – ноги – голова – руки – голова…»

Голова – ноги – голова – руки – голова
Что-то, кувыркаясь, выгова,
Требует старинные права,
Они – многи.
– Как слечу, птицей полечу
Над просторами, свиставшими в груди,
Покупать в любом ларьке по калачу,
Только, тело, ты ладони отведи.
Соскочу, волей покачу,
Косогорами оттаптывая бок,
Огненной пустыни по плечу,
Ледяной долины на лобок.
Я ли, скажи, не колобок?
Бог по сусекам заметал,
Ставил дойти на холодок,
Клал отогреться на металл.
Я – от прабабушки исшел,
Я – от прадедушки исшел,
Я из родительского теста
Взял, что годится, и пошел.
Все расточил,
Лег-опочил,
А просыпаюсь —
Весь осыпаюсь.
Мне пора, я домой
Со страны далече,
Если, тело, ты слегка поослабишь плечи.
Тело же в ответ: милый сын,
Как тогда, всегда: ай лав ю.
Вот тебе нетленной красы
Перстень дедовский —
На руку мою.

«Каждая тварь в нашей округе…»

Каждая тварь в нашей округе
– Цветочна, древесна, кустова —
Стоит на ноге, в ледяной подпруге,
И выхода ждет простова.
Сирень набирается пороху
И крупного синего праха,
И низко проносится – пó руку —
Дыхание смертного страха.
Ива стоит растопыра,
Разбитая, как корыто:
Раззява и простодыра,
Но крестиками покрыта.
Вся дворовáя ботаника
Числится переселенцем,
Просит нелишнего пряника,
Спит под одним полотенцем.
Воздуха мало-мало,
Синь горяча, как сыпь.
…И как упоительно пахнет бензином, мама!
И как удвоительно пахнет бензином, сын.

«В небе праздничном, безразничном, фольговом…»

В небе праздничном, безразничном, фольговом,
В небе жгучем, незапамятном, фольгучем
Видно лестницу, приставленную к тучам,
Сверху донизу исхоженную словом.
И одное семенит,
А другое голосит,
А мое на перекладине качается-висит,
Еле держится,
Скоро сверзится.
Побегут к нему товарищи с расспросами,
Безъязыкими, равно – разноголосыми,
С клекотом, с кряктом:
Как оно? как там?
А в ответ, как колокол, мычат без языка:
– С пятой перекладины такая ммузыка!

«Поезд едет долгой белой горкой…»

Поезд едет долгой белой горкой,
Вдоль нее березки и парковки,
В более не бывший город Горький
Мимо в землю убежавшей Салтыковки,
Мимо улицы Железно-внедорожной,
На нее вовек уже не выдешь,
Взгляд не кинешь на ее порожний,
В трех прудах колом стоящий Китеж,
Cкорый продолжается с повинной,
Тянется-не-рвется пуповиной.

«Ива нежная, шерстистая…»

Ива нежная, шерстистая,
Нас не меньше шестиста
У фисташкового прудика,
У чугунного моста.
Как дома многоквартирные,
Мы поставлены рядком —
Выстрелы грохочут тирные,
Ходят запахи сортирные,
Гром щекочет языком.
Я хотела бы – пожала бы
Руку парку и воде
И дослушала бы жалобы,
Продолжаемые где?
Где твоя-моя прабабушка
Проявляются в любом,
Как мелькающая бабочка,
Платье белом-голубом.

«Что помяни…»

Что помяни,
Того несть.
Снедь – есть, нефть есть,
Кровельная жесть есть,
Одичалая с подпалинами облачная шерсть.
Мне сосед сказал по пьянке,
Что в Москве видали танки:
Они старые, усталые, таких уже не носят —
То одышка, то испарина, то ржавчина, то проседь,
Ходят скромные —
Время темное.
Под Москвой,
Под землей Москвы,
Тоже домы, водоемы, остановочки и рвы.
Там целуются под елками
Подземельцы с подземёлками,
Львы подземные
Спят стозевные.

стр.

Похожие книги