И в это время издалека послышался чей-то голос.
— Эй, вы! — закричал этот голос. — Хочу поговорить две минуты мирно.
— Говори, — услышала я, как ответил из соседней комнаты Витька.
— Люди разозлились. Вам отсюда не выйти, и вы это понимаете.
— Лысый, — снова ответил Витька, — чем хуже наше положение, тем больше твоих шакалов станут трупами.
— А с кем я вообще разговариваю?
— Угадай, Герман, — усмехнулся Витька.
— Ладно, угадывать не буду, я посмотрю, — ответил тот, кого Витька назвал Германом, и в это же время послышался топот ног.
Я посмотрела в щель между дверью и дверным косяком — из-за угла ниши выскочило несколько человек и бросилось в нашу сторону.
Сережка, выглянув из-за двери, выстрелил несколько раз, оттуда тоже послышались выстрелы, но только стреляли не из пистолетов, а у них были автоматы, и они стреляли из них.
По узкому коридору эхо так неслось, что закладывало уши.
Я увидела, как первые бегущие поравнялись с тем местом, где прятался Витька. И они сразу налетели на спутанные комья колючей проволоки. И они стали падать, запутываясь в ней, и стали натыкаться друг на друга. Наверное, колючки вонзались в них, может, и не глубоко, но сразу в десятках мест одновременно, и от этой боли они стали кричать, несколько человек хором. Это очень страшно слышать, когда сразу несколько человек кричат от боли. Мне хотелось закрыть руками уши. Но я стояла и смотрела, потому что мне нужно было видеть, что сейчас со мной случится.
Те, которые были сзади, не понимали, что происходит, и они остановились растерянные.
А Сережка и, конечно, Витька, все стреляли и стреляли.
Я даже хотела сказать, что хватит, что не надо, может, я даже говорила это негромко, но только меня все равно не слышали и не услышали бы, даже если бы я кричала — такой шум стоял и от криков других людей, и от выстрелов.
Наконец те, кто не запутался в проволоке, догадались, что надо убежать назад, и они убежали.
Выстрелы, крики, стоны постепенно затихли.
Я стояла и как-то очень плохо соображала, до меня плохо доходило, что произошло сейчас.
А Сережка осторожно вышел из-за двери и, пригибаясь, подошел к тому месту, где остались лежать запутавшиеся в проволоке. Я видела, как он протянул руку, хотел взять автомат, валявшийся на полу, и в это время раздался выстрел.
И Сережка сразу упал.
Я выскочила и как сумасшедшая побежала к нему. Я схватила его за рукав и хотела оттащить от этого места туда, где мы прятались, до меня еще не дошло, что могло случиться что-то очень плохое, я не умом, а как-то по-другому это ощущала.
Но Сережка вдруг вытянул руку, схватил меня и, как и недавно, снова повалил на пол, прижал к себе. Значит, ничего страшного не случилось.
— Серега, — услышала я в это время голос Витьки, — не волнуйся, это я, там один зашевелился. Давайте, уходите, я пока посмотрю за ними.
Сережка поднялся, не давая встать мне, взял еще один автомат, кроме того, около которого он упал, потом поднял меня и, толкая перед собой, забежал обратно в нашу комнатку.
Послышались мягкие шаги, и к нам вбежал Витька.
— Надо посоветоваться, — сказал он.
— Я не знаю, что можно посоветовать, — усмехнулся Сережка. — Могу только поделиться предположением.
— Делись.
— Дымовых шашек у них нет. Если бы были, они с них и начали бы.
— Точно, я об этом не подумал. Маша, а у тебя какие предложения?
— Хочешь услышать деловое предложение из уст младенца? — спросила я.
— А почему бы и нет?
— Тогда слушайте — им нужно предложить денег.
Оба мужчины, стоявшие рядом со мной, помолчали.
— А я бы до такого не додумался, — сказал наконец Сережка.
— Потому что ты художник, а Маша деловая женщина.
Не хочу примазываться к чужому открытию, но только я и хотел именно это обсудить.
— И что, есть шанс? — спросил Сережка.
— Один процент, не больше.
— Почему так мало?
— Потому что они могут просто обмануть. А еще, они не знают, что я здесь, а когда узнают, тогда поймут, что я этого так не оставлю, и побоятся даже за деньги нас отпустить.
— А ты что, станешь устраивать с ними разборку?
— Что я стану делать и что нет, это не важно, главное, что они подумают, а они подумают именно так. И тогда они не захотят меня оставить, а значит, и вас тоже.