Я сидела у камина, на коленях у меня было вышивание - просто для вида, потому что на самом деле я внимательно прислушивалась ко всем поворотам беседы. Сказать по чести, слова д’Отишана вызывали отклик у меня в душе. В то же время, возражения графа де Фротте тоже можно было назвать основательными, и эта раздвоенность мнений казалась тревожной, подчеркивая, что роялисты в Бретани - на опасном перепутье.
- Вы подпишете с ним мир, - сказал нормандский предводитель, презрительно оттопыривая губу, - и поселитесь в усадьбе, наивно радуясь, что так легко отделались.
А этот корсиканский оборотень, набрав силу, однажды пришлет к вам домой взвод солдат, которые вытянут вас из уютного кресла и расстреляют! Неужели повадки республиканцев еще не стали для вас уроком?
- Это может быть правдой, - поддержал Фротте мой супруг. - Мы хотим этими переговорами выиграть время, но у корсиканца может быть точно такая же цель. И единственное его желание, возможно, - это разобщить нас и перебить по одиночке.
- Похоже, выбора у нас просто нет, - с горькой иронией подытожил Буагарди, склоняясь над камином и слушая, как гудит пламя. - При любом из вариантов нас ждет смерть. Думаю, принять ее с оружием в руках - это более достойно. Что нам терять, господин д’Отишан? У большинства из нас нет ни жены, ни детей, и вы не исключение.
- Да, но я хотел бы обзавестись семьей, если, конечно, вы, сударь, дадите мне на это разрешение! - возмутился д’Отишан, просто-таки истекая ядом. - Мой род получит продолжателя, если вы не против!
- Продолжателя? Будет ли что продолжать? Трусость не нуждается в продолжении, - запальчиво возразил Буагарди. - Это все пустое тщеславие!
- Черт возьми! - Д’Отишан сорвался с места, побагровев от гнева. - Неужто я должен знать ваше мнение, сударь, по любому личному вопросу? Откуда такая навязчивая щепетильность? Может, ненависть к семейным узам появилась у вас тогда, когда вас самого бросила невеста?!
Зеленые глаза Буагарди сузились, рука медленно опустилась на рукоятку шпаги.
- У меня не было невесты, вам это должно быть отлично известно, милостивый государь!
Д’Отишан, невысокий, всклокоченный, тоже рвался в бой, как разъяренный петух:
- Не берусь судить, кем доводилась вам мадемуазель, которая нынче объявлена невестой виконта дю Шатлэ. Но подозреваю, что ее равнодушие к вам играет не последнюю роль в вашем желании самоубийства!
Сцена была отвратительна. Я не ожидала, что имя Авроры будет замешано в роялистских распрях и что вообще весть о помолвке распространится так скоро. К счастью, Поля Алэна при разговоре не было, а Александр, понимая, что рассуждения о судьбах Бретани могут неожиданно закончиться бессмысленной сварой, поднялся и встал между противниками.
- Не время еще хоронить наше дело, господин д’Отишан. И совсем не время говорить о смерти, Жильбер. Надо дождаться Жоржа, - сказал мой муж, имея в виду Кадудаля. - Он привезет людей, которые видели Бонапарта, лично говорили с ним… Нам будет что послушать.
Я сама очень надеялась на это. Не имея понятия, что из себя представляет первый консул, я могла опираться лишь на мнение, которое когда-то слышала о нем от Талейрана: Бонапарт - выдающийся человек, с его энергией и удачливостью он далеко пойдет… Но все эти характеристики никак не исключали его способности на подлость. Я хотела, чтобы герцог прекратил сражаться и получил возможность остаться во Франции. В то же время я ужасно боялась, что все мирные предложения Бонапарта - это хитроумная ловушка, что своими обещаниями он пользуется как приманкой, чтобы рассорить роялистов, а потом истребить.
Такой участи для своего мужа я совершенно не хотела. Поэтому будущее по-прежнему таило для меня угрозу, и я не вмешивалась в шуанские споры, сознавая, что ничего не могу посоветовать.
Я вышла, чтобы распорядиться насчет ужина. В вестибюле меня окликнул Буагарди. Как видно, он незаметно последовал за мной, когда я покинула зал.
- Хочу задать вам всего один вопрос, мадам.
Я остановилась, прекрасно зная, о чем пойдет речь.
- Ваша воспитанница… это правда, что ее брак с виконтом - это дело решенное?
