- М-да, - сказал он с иронией, замечая, что с пирогом я справилась едва ли на одну пятую, - похоже, в этом доме ем только я?
- Мне совсем не хочется, правда, Александр.
- Вы решили следовать примеру дам, покинувших этот стол. Но, саrissimа, ни у одной из них нет мужа, стало быть, и следить за ними некому.
- Мне не нравится пирог, - прошептала я. - Он такой приторный.
- Но вы должны есть, - произнес он, не скрывая нежности. - Вы должны заботиться о себе…
- И о ребенке? - лукаво закончила я, полагая, что он скажет то же самое, что твердили мне все обитатели замка.
- Нет, прежде всего о себе.
- Я стану похожей на фермершу. Это будет некрасиво.
- Ах, мадам, право же, вы напрашиваетесь на комплименты. Все на свете знают, что герцогиня дю Шатлэ - само совершенство, и ей не дано быть другой. Такова ваша судьба. Покоритесь же ей и ешьте.
Он взял кусочек белого хлеба, намазал его свежим маслом, - хлеб был такой теплый, что масло таяло на ломтике, потом обильно полил медом и, держа двумя пальцами, поднес к моим губам.
- Может быть, - сказал он с улыбкой, - так вам будет интереснее?
Тоже не в силах не улыбаться, я наклонилась и неловко откусила. Так действительно было интереснее. Мои губы соприкоснулись с его пальцами. Он ласково втолкнул последний кусочек мне в рот, я проглотила и, смахивая крошки, прилипшие к щеке, произнесла:
- Может быть, господин герцог возьмет на себя обязанности официанта и нальет мне чашку чая?
- Чая со сливками, сударыня, - совершенно серьезно ответил он, - и только потом я сложу с себя эти премилые обязанности.
Он был необыкновенно нежен и внимателен ко мне сейчас. Я пила чай по-английски, а он, наклонившись, ласково поцеловал меня в щеку, потом коснулся губ, так, будто стирал остатки меда, затем, завладев моей рукой, перецеловал каждый палец. Я поняла, что он сильно хочет меня… возможно, недавний бурный разговор и упоминание о сопернике, Клавьере, хоть я и отозвалась о последнем уничижительно, стало причиной такого возбуждения. Возбуждена была и я сама: смеясь от его поцелуев, передергивая плечами, я чувствовала, как тепло разливается по телу.
- Вы помните Корфу? - спросила я, поставив на блюдечко пустую чашку. - Помните клубнику?
- А восход солнца? - спросил он в тон мне. - А берег Албании на востоке? А цикламены среди рощ? А тебя саму? Ты так манила меня, я безумно наслаждался тобой… Наверное, когда я буду умирать, я вспомню те дни как самое большое мужское счастье.
Он помнил все, я убедилась, и ему дороги были эти воспоминания. «Надеюсь, - мелькнула у меня мысль, - наступит время, и мы снова куда-то поедем… и тогда в старости будем вспоминать не только Корфу».
- Я провожу вас, - сказал Александр, помогая мне встать.
Мы на мгновение, целуясь, застыли на месте, потом несколько секунд простояли, прижавшись друг к другу. Я была ниже его на целую голову и лбом касалась его плеча. Подняв глаза на мужа, я некоторое время пыталась понять, что же он думает, - потом мне пришло в голову, что он, конечно, думает о том же, что и я, только не решается высказать это вслух. Нам не хотелось расставаться в эту ночь. Седьмой месяц беременности лишь начинался и, пожалуй, причин для воздержания не было. По крайней мере, сейчас я была уверена, что здорова и что ночь, проведенная вместе, не повредит мне. И в Александре я тоже была абсолютно уверена - я знала, что он будет осторожен, мягок и внимателен, ибо любит и меня, и ребенка.
Он целовал мои волосы, прижимая к груди мою голову, и ласково гладил плечи.
- Александр, - пробормотала я, - я хочу сказать вам две вещи.
- Какие же?
- Я очень рада, что я ваша жена. Честное слово.
- Великолепное признание, саrissimа, - улыбнулся он. - А еще?
- А еще я подумала… я подумала, что, если вы хотите проводить меня до моей комнаты, я вовсе не намерена возражать.
Все еще улыбаясь, он приподнял мое лицо за подбородок и спросил, как всегда спрашивал в таких случаях:
- Да?
- Да, - прошептала я, потершись щекой об его сюртук.
…Он был осторожен и внимателен в эту ночь, это так, но меня удивила сила его желания. Мягко овладев мною вечером, герцог, казалось, нисколько не утолил свою жажду и не снял полностью возбуждения. Удовлетворенная, с затихающими внутри судорогами наслаждения, я уснула, но чувствовала, что он еще не спит. Спал ли он вообще? Я не знала. Он крепко прижимал меня к себе всю ночь, а утром я почувствовала, как он снова осыпает поцелуями мою шею и затылок, проникает языком в ушную раковину, ласкает спину. Это было так неожиданно и приятно, что я, еще не до конца проснувшаяся, задохнулась от удовольствия. Его руки скользнули у меня под мышками, обхватывая груди. Лежа на правом боку, прижимаясь к нему, я чуть приподняла ногу, открывшись ему. Александр осторожно проник внутрь, задвигался нежно, но быстро и ритмично, и я спустя пару мгновений кончила, заглушив стон ладонью: за дверью уже сновали служанки.
