Малышка не понимала абсолютно ничего из того, что происходило. Даже разговор с Эдувиллем, при котором она присутствовала, остался для нее загадкой. Я со вздохом погладила ее по волосам:
- Пожалуйста, Изабелла, ступай в к сестре и помолчи. Не задавай мне больше таких вопросов. Ты же видишь, что мама нездорова. Оставь меня в покое. Поиграй с Вероникой.
Маргарита помогла мне дойти до постели. Я легла, кусая губы, и закрыла лицо локтем. Боль внутри не утихала. Я повернулась то так, то эдак, и, вконец измученная болью душевной и физической, застонала.
- Что с вами? - склонилась надо мной горничная.
- Не знаю… Если бы мне сейчас потерять ребенка…
- То что же?
- То я бы хоть от одного страха избавилась, - проговорила я сдавленно, прикусив костяшки пальцев. - Так надоело бояться!…
- Ах ты Господи. Не говорите такого! Могу ли я чем-то помочь, милочка?
- Нет. - Я поморщилась. - Просто посиди рядом и помолчи. Мне от твоего присутствия спокойнее.
Сколько времени прошло в этом молчании? Я была в полной прострации. Боль мало-помалу исчезала, и я впадала в какое-то мучительное полузабытье.
Тело нашло, наконец, покой, а душа и разум были просто изранены непосильными испытаниями, навалившимися на меня. Тюрьма через несколько дней… Талейран не ответит на мое письмо так быстро, это понятно. Неужели мы окажемся в тюрьме? Неужели туда попадут даже дети? А я - чем я заслужила такое очередное несчастье? Я, конечно, иногда воровала, хитрила и даже убивала, но только ради того, чтобы выжить самой. Впрочем, может, мне лучше было бы умереть и давно избавиться от всего этого ужаса?
Маргарита в который раз склонилась надо мной и спросила:
- Может быть, позвать на помощь? Вам очень плохо?
- О, а может ли мне быть хорошо?
Я с усилием приподнялась на локте и поглядела на горничную.
- Не беспокойся, у меня уже ничего не болит. Меня мучит другое.
Она настороженно смотрела на меня. Мое лицо - бледное, осунувшееся - было искажено гримасой гнева, закушенные губы запеклись, в глазах стояла ярость.
- Александр… Кто бы мог подумать? Да, Маргарита, кто бы мог предположить, что именно он причинит мне такие муки? Зачем только я его встретила? И зачем не дала ему умереть? Ведь если бы он погиб, ни я, ни Филипп, ни девочки не оказались бы здесь!
- Господь с вами! - прошептала испуганная Маргарита. - Замолчите! Герцог, может быть, еще вызволит вас!
- Может быть. Но эти дни, Маргарита, - как забыть эти дни? Никогда я их не забуду!
Я снова заплакала, понимая, как мало пользы от того, что я сержусь на Александра. Моя ярость ничего не изменит. Вероятно, нас отвезут в Алансон. Не было ни малейшей надежды на то, что мой муж сдастся: если он не сделал этого до сих пор, то уже и ждать нечего. Таков его выбор. Ему честь дороже, чем я и дети…
Из противоположного угла комнаты раздался голос Вероники:
- Мамочка, а что такое Республика, о которой все говорят?
Превозмогая слезы, я в сердцах бросила:
- Дорогая моя, запомни: Республика - это самое худшее, самое чудовищное из того, что только может существовать на свете!
11
Я стояла, припав к оконной раме. Весь сегодняшний день - 24 декабря, сочельник - был золотой, светлый, солнечный, а вечером заря горела в полнеба: вся малиново-блестящая, почти вишневая. Посреди небес шла густо-синяя стрельчатая полоса, а по краям - прослойки тончайших алых оттенков. Малиновые краски сгущались, догорали, а через пару часов, должно быть, появятся бурые и сиреневые тона. И - день угаснет. Ночь застанет нас уже в Лифре.
Я была полностью одета и ждала, пока нас позовут. Собственно, целый день мы провели на чемоданах, ожидая, когда прибудет конвой. Прибыл он уже после полудня. Сейчас меня и детей ждала внизу большая неудобная карета. Нас отвезут в Алансон, и Рождество нам придется встретить в тюрьме.
Да, неделя миновала, а герцог дю Шатлэ никак не ответил на предложение генерала Эдувилля. Это его молчание, конечно, не укладывалось у меня в голове, но в целом за семь дней ожидания я смогла собраться с силами и вернула себе мужество. Я приготовилась к худшему и постаралась распрощаться со всеми иллюзиями. Мужество - это единственное, что могло нас спасти. Кроме того, оставалась надежда на вмешательство Талейрана, которое могло выручить нас и в Алансоне.
