Уразумев, что только самоувещеваниями не обойдусь, я зажгла свет и принялась искать сонные и успокоительные порошки, оставленные д’Арбалестье. Пару месяцев назад, когда герцог был между жизнью и смертью, у меня была большая в них потребность, и доктор не скупясь снабжал меня ими. Где-то в шкафах хранились еще пузырьки с этими лекарствами… Где именно - это лучше знали служанки, но мне абсолютно не хотелось, чтоб кто-то сейчас меня видел. Обнаружив снадобья, я не сдержала вздох облегчения. Какое счастье, наконец-то! Того, что мне удалось найти, должно было хватить и на сегодня, и на завтра - ибо утром, я была уверена, мне все еще будет нужна помощь этого зелья.
Я всыпала порошок в склянку и, когда наливала воду, поразилась, как дрожат мои руки - стекло вызванивало о стекло… О Боже, помоги мне успокоиться и уснуть! А все остальное пусть горит синим пламенем!
Я сознательно не позволяла себе думать о том, что недавно услышала, и гнала от себя любую мысль об Александре. Только не сейчас! Я подумаю об этом когда угодно позже, но не сейчас. Сейчас мне надо спасти ребенка и избежать выкидыша.
Забравшись в постель, я укрылась одеялом с головой и стала ждать, пока зелье подействует. Какое-то время у меня еще зуб на зуб не попадал от нервного озноба. Потом успокоение мало-помалу стало разливаться по жилам. Жгучая боль в душе стала глуше, я рискнула высунуть голову, лечь ровнее и расслабиться. Слезы еще стояли у меня в глазах, но малыш уже не трепыхался так испуганно - затих, а потом, видимо, и уснул.
Чуть позже уснула и я - тяжелым сном, предчувствуя, что утро не принесет мне облегчения и что решение о своей дальнейшей жизни мне принимать все-таки придется. Как бы я ни хотела оттянуть этот миг…
5
Следующий день принес новую волну ноябрьского ненастья. Дождь не переставая барабанил в окна, сырость ползла по комнатам. Элизабет пришла совсем рано - часов в шесть утра, развела жаркий огонь в камине, чтобы мне было уютнее, и я сквозь тяжелую полудрему заметила ее приход. Пришла она и два часа спустя, снова подкинула дров, заботясь о моем удобстве, выложила мою утреннюю одежду из шкафа на кресло возле очага, чтобы она согрелась.
С тех пор, как ей стало известно о моей новой беременности, эта старая дева стала ко мне полюбезнее. Запрятав свое презрение поглубже, она окружила меня заботами, надеясь, очевидно, что новый наследник, когда будет рожден, будет так же вверен ее попечению, как и Филипп. К Филиппу она относилась как к внуку и собиралась, очевидно, так же отнестись к новорожденному - эти дети как бы заменяли ей семью… У меня это не вызывало возражений, но я понимала, что она воспринимает лично меня лишь как сосуд, в котором вынашиваются наследники дю Шатлэ, и особых симпатий на нее не распространяла.
- Подайте мне завтрак сюда, Элизабет, - попросила я, приподнимая голову. Голос у меня был хриплый - видимо, от долго подавляемых рыданий.
- Вы не хотите спуститься в столовую, мадам? Вам нездоровится? - всполошилась она.
- Немного. Но, думаю, это естественно в моем положении.
Она задала еще несколько вопросов о том, что именно я хочу на завтрак. Я попросила омлет, булку с маслом и медом, апельсин, кофе, стакан воды, подкрашенный мадерой… У меня, как ни странно, был аппетит и чувствовала я себя лучше, чем ожидала.
Может, это оцепенение было вызвано продолжающимся действием лекарств, но я была почти спокойна. И - подавлена. Усевшись в кресло возле балконного окна, завернувшись в теплый плед, я дожидалась завтрака. Потом не спеша ела, глотала кофе, согревая холодные руки о горячую чашку, глядя, как мокрые струйки дождя сползают по стеклу, как пузырится во дворе темная дождевая вода в чашах бассейнов.
Что же мне делать? О Боже… что?
Я понимала очень отчетливо, что не хочу оставаться в Белых Липах.
Это было единственное ясное, четкое чувство, которое владело мной в то утро. Чтобы спасти ребенка и родить его здоровым, я должна уехать в Сент-Элуа. Туда, где ничто не будет напоминать мне о супружеском унижении, об обмане Александра… о, я даже не старалась анализировать, насколько глубок был обман. Я только знала, что Блюберри-Хаус отныне для меня не существует. Я не смогу там жить, стало быть, Англию надо вычеркивать из любых планов.
