Если бы разговор не был бы столь драматическим, я, ей-Богу, позволила бы себе усмехнуться. Надо же, до чего старая дама оторвана от жизни! Кому нужны ее драгоценности? Эти синие задолго до ее предложения разграбили все сокровища Италии и Голландии. Брюн сам признавался, что сказочно богат…
- Мадам, - сказала я осторожно, - как можно надеяться, что ваши драгоценности привлекут человека, который в свое время, по слухам, разграбил казну Берна и Цюриха? Люди, подобные Брюну, привозили с войны миллионы…
Старая герцогиня не нашлась, что ответить. Да и ответить что-либо вразумительное было трудно. Но смириться с безвыходностью ситуации она не могла.
- Не знаю, племянница. Может, он не погнушается этим. Может, захочет украсить герцогскими драгоценностями свою жену-лавочницу. Выскочки всегда имеют обостренное самолюбие. - Осененная этой новой догадкой, Анна Элоиза с жаром продолжила: - Тогда пусть берет. Мало ли они воровали? Синие, как известно, падки на все, что плохо лежит. Не могут пройти мимо того, что само плывет в руки! А жизнь Александра? Зачем она этим цареубийцам? И какой прок от нее этому бандиту в синем мундире?!
Я хотела сказать, что все не так просто, что Брюн не бандит, а скорее хозяин нынешней жизни, и вполне возможно, что жизнь полковника Эмбера для него куда дороже старых дворянских побрякушек. После стольких военных триумфов в Европе он уже может позволить себе иметь собственное представление о чести и защищать ее, если ему кажется, что она попрана. Тем более, попрана нами, побежденной стороной… Был еще один нюанс: Брюн был когда-то моим любовником и мог испытывать к Александру нечто похожее на извращенную ревность. В общем, дело было сложное, и мое вмешательство за мужа перед генералом могло бы даже добавить ему сложности. Но, глядя, как дрожат морщинистые пигментированные руки старой дамы, я не смогла произнести ни слова. Безутешный плач старого беспомощного человека выглядел так ужасно… Мне было страшно за нее и за Александра. И потом, во многом старая герцогиня, пожалуй, была права. Я не могу позволить себе лежать и думать. Мне надо действовать. Хотя, по правде говоря, я совершенно не представляла, как именно.
Я не стала говорить старухе о том, на что действительно возлагала надежду, - о Талейране и об его возможном участии в судьбе моего мужа. Подобных планов герцогиня де Сен-Мегрен, наверное, не поняла бы. Хотя голова у меня кружилась и, по всей видимости, начинался жар, я привстала на постели, стараясь не потревожить Реми Кристофа.
- Мадам, - сказала я с усилием, - заберите ваши драгоценности и ступайте к себе. Я клянусь вам, что сделаю все для спасения своего мужа. Я пойду к Брюну и поговорю с ним. Если нужна будет ваша парюра, я пошлю за ней…
- Вы сейчас же пойдете? - Она была настойчива. - Медлить нельзя. Говорят, завтра в полдень тут устроят судилище!
- Да, - пообещала я срывающимся голосом. - Я пойду к генералу сейчас же… надо только одеться подобающе, чтобы… ну, чтобы не оставлять повсюду кровавый след.
Кивнув и совсем не по-аристократически шмыгнув носом, старая дама подозвала служанок.
Они помогли ей подняться с кресла. Уходя, она на миг задержалась подле Реми Кристофа.
- Говорят, племянница, что вы собираетесь нанять графиню де Лораге в кормилицы?…
Тон, которым она это произнесла, был уже совсем прежний - резкий и надменный. Однако переход с одной темы на другую был так внезапен, что я не сразу ответила. Анна Элоиза, впрочем, и не дожидалась моего ответа.
- Что за вздор! - произнесла она категорически. - Не вздумайте этого сделать. Даже думать забудьте!
- Но ребенку нужно молоко, если только вы помните, - ответила я, впервые за весь разговор позволив себе небольшую едкость.
- Ничего. Не умрет он в первые дни, хватит ему вашего… Мы найдем ему кормилицу. Элизабет сама займется этим, обойдет все окрестные фермы. А пока… - Тон ее стал назидательным. - А пока думайте о судьбе супруга, это будет куда правильнее, Сюзанна!…
Я не обратила на ее слова никакого внимания. Доверять заботу о кормлении ребенка старой деве Элизабет - вот это уж точно был бы вздор. Она пока с первого этажа на третий подымется - уже тяжело дышит, куда ей объезжать фермы? Да и с каких пор Анна Элоиза, презиравшая всех моих детей и ни с кем из них не находившая общего языка, будет давать мне указания, как их растить? Я обойдусь без столь ценных советов!
