Прошло уже почти три недели, как аббат побывал в Белых Липах. Я недвусмысленно обещала ему, что Александр примет приглашение Бонапарта на переговоры. И где же запропастилось это приглашение? Мы получили пока что лишь набег генерала Брюна, сравнимый с набегами северных варваров, мучивших Бретань тысячу лет назад!
Размышляя здраво, я понимала, что Талейран вряд ли стал бы обманывать меня. Стало быть, если все шло, как условлено, то курьер с приглашением уже в пути. Конечно, существовали десятки причин, которые могли бы задержать его в дороге. Но вдруг - об этом я боялась даже подумать - у Республики вообще исчезли мотивы для переговоров? Что, если Бонапарт уверовал в свою силу настолько, что решит отныне действовать лишь кнутом, спрятав пряник подальше? В этом случае статус Александра упадет с высокого ранга врага, с которым ведут переговоры о мире, до уровня рядового мятежника, которого следует не увещевать, а расстреливать. Вряд ли в этом случае что-то сможет помешать жуткой машине республиканского правосудия, тем более сейчас, когда герцог дю Шатлэ у нее в руках!…
«Мой малыш! - думала я, осыпая поцелуями крутой влажный лобик ребенка. Мои жгучие слезы падали на его чепчик. - Я так хочу спасти твоего отца. Я все сделаю для этого. Но какая досада, что я так слаба сейчас, что из меня до сих пор течет кровь… и я не могу и шагу ступить, не вскрикнув от боли!»
В галерее раздалось чье-то шарканье. Приподнявшись на локте, я с удивлением увидела, как в проем двери без особой смелости заглядывает Элизабет. Глаза и нос у нее покраснели - видимо, она, как и многие в этом доме, плакала… и наверняка о судьбе герцога.
- Мадам герцогиня хочет поговорить с вами, - произнесла она, присев в реверансе.
Анна Элоиза? О, у меня было меньше всего желания встречаться сейчас со старой герцогиней и слушать ее колкости. Гримаса пробежала по моему лицу, и Элизабет, хорошо поняв мои чувства, поспешила возразить:
- Нет-нет, госпожа Анна Элоиза настроена очень мирно, поверьте! У нее был сердечный приступ, мы напоили ее каплями… но она все равно рвется к вам. Уверяю вас, мадам, это вовсе не из желания вам досадить. Она сама не своя… от волнения за господина герцога.
Сама она не спускала глаз с шелкового свертка в моих объятиях, даже чуть привстала на цыпочках, пытаясь разглядеть Реми Кристофа. Мне стало жаль ее. Все-таки она так любит детей Александра!
- Вы можете подойти и взглянуть, Элизабет, от вас здесь нет никакого секрета.
- Правда?
Она явно обрадовалась. Поправив очки на длинном носу, Элизабет приблизилась к постели и почти благоговейно посмотрела на малыша. Вид Реми заставил ее расчувствоваться. Она почти прослезилась, поцеловала мне руку и с чувством произнесла:
- Благодарю вас, мадам! Тысячу раз благодарю.
- Вы-то за что благодарите?
- Вы возвращаете жизнь в Белые Липы. Я так люблю детей!… А нынче, скажу вам прямо, вы произвели на свет мальчика, который точь-в-точь похож на покойного мужа госпожи Анны Элоизы. Она не сможет этого не оценить.
- Вот как? Я была уверена, что Реми - копия моего супруга.
- Да-да, - поспешно согласилась Элизабет, промокнув глаза платком, - и на него он тоже очень похож, ваша правда, мадам.
- Мне очень жаль, Элизабет, что не получается его выкормить. - Я с сожалением покачала головой. - Так хочется, что даже душа болит, но нечем… Придется попросить графиню де Лораге взять на себя эту заботу, она моя подруга и наверняка не откажет.
Брови Элизабет поползли вверх.
- Простите, мадам, но правильно ли я расслышала? Вы выбрали мадам де Лораге в кормилицы для господина Реми?
- Да, - подтвердила я. - Почему вас это удивляет?
Элизабет, похоже, не знала, что сказать, но вид у нее был крайне озадаченный.
- Мадам де Лораге - знатная дама, - проговорила она запинаясь. - Как-то не пристало это поручать ей…
Я невесело усмехнулась.
- О, это вообще не причина. Знатная дама? Что это значит во Франции, где самой королеве отсекли голову? Я вот тоже знатная дама, но мне пришлось рожать ребенка под конвоем синих солдат, даже без врача…
Но Элизабет, кажется, была не на шутку встревожена. Она не стала продолжать спора, пробормотав под нос, что сообщит старой герцогине о моей готовности ее принять. После этого она вышла - даже скорее вылетела из моих покоев, как пуля, словно сообщить все это надо было страх как срочно. Я недоуменно поглядела ей вслед. Что она имеет против Констанс? Глупости какие-то… Отказываться от помощи подруги только потому, что подруга - знатная дама? Да Констанс сама мне не раз намекала, что готова прийти на выручку в подобной ситуации!
