— Сейчас. — Инспектор снова исчез в кухне.
— Эллери мог бы проявить хоть какой-то энтузиазм, — пожаловался Берк. — И при чем тут воскресное утро?
— Все дело в том, что оно наступает после субботнего вечера, — объяснил Эллери. — А я лег спать, когда утро уже наступило.
— Нечистая совесть, головная боль или аппетитная бабенка? А может, все три причины сразу?
— Мы с папой вчера смотрели ревю Оррина Стайна.
Берк выглядел озадаченным.
— Ну и что? Его смотрели многие и, как я слышал, получили большое удовольствие. Иногда вы порете чушь, Эллери.
— Лоретт пела одну песню… — Эллери оборвал фразу. — Не важно. Мы говорили о вашем вынужденном браке. — Эллери выглядел так, словно проглотил что-то горькое.
— Вынужденном? — негодующе отозвалась Роберта. — Не знаю, где частные детективы заработали дурную репутацию. С Гарри девушка в большей безопасности, чем с фиалкой. Мы с Гарри долго обсуждали, идти нам смотреть Лоретт или нет. — Роберта резко переменила тему. — Яичница и бекон пахнут восхитительно! А лучше запаха поджариваемых тостов вообще ничего не бывает… Она действительно так хороша, как о ней говорят, Эллери?
— Что? Да, великолепна.
— Тогда мы не пойдем. Не выношу чужих успехов. Этого ты еще обо мне не знаешь, Гарри. И мы все равно не сможем пойти, так как будем в Англии…
— Это достойная причина, — в унисон произнесли Берк и Эллери. После чего Берк усмехнулся и крикнул: — Добавьте яиц, инспектор! Я передумал!
— А кто же совершит церемонию бракосочетания? — мрачно напомнил им Эллери.
Роберта нахмурилась.
— В этом вся проблема. Вы ведь помните, какой сегодня день?
— Разумеется. Воскресенье.
— А какое воскресенье?
— Что значит «какое»?
— Вербное воскресенье — вот какое.
— Ну и что? — Эллери выглядел озадаченным. — Не понимаю.
— Язычник! Вербное воскресенье — начало Страстной недели. И кроме того, Великого поста. Ну, Гарри — ренегат-пресвитерианин,[63] но я всегда соблюдала традиции епископальной церкви[64] и хотела, чтобы нас обвенчал епископальный священник, однако во время Страстной недели и Великого поста это невозможно. Противоречит канонам.
— Тогда подождите неделю или две — когда заканчивается пост?
Роберта покачала головой:
— Мы не можем ждать. Гарри уже купил билеты на самолет. Мы проведем ночь в отеле и вылетим завтра утром.
— Это не кажется мне непреодолимым препятствием, — заметил Эллери. — Вы можете сдать билеты.
— Нет, — сказала Роберта. — Гарри не хочет.
— Или можете улететь в Англию завтра утром и отложить чертову церемонию до окончания поста.
— Это не чертова церемония, и я не смогу ждать так долго. — В голосе шотландца послышались угрожающие нотки. — Знаете, Квин, мне не нравится ваша позиция.
— Эллери, — поправил упомянутый джентльмен. — Будем вести эту эмоциональную беседу дружески. Между прочим, вы оба уверены, что хотите пожениться?
Они уставились на него, словно он произнес какую-то непристойность.
Потом Гарри вскочил на ноги.
— Пошли отсюда, Берти.
— Сядь, Гарри. — Он неохотно повиновался, свирепо глядя через стол. — Мы уверены, Эллери, — мягко сказала Роберта.
— Вы любите этого субъекта?
— Люблю.
Эллери пожал плечами.
— В таком случае вы могли бы обратиться к священнику церкви, не так строго придерживающейся канонов. Или, что еще легче, найти гражданского чиновника, который уполномочен штатом совершать брачные ритуалы. Гражданское бракосочетание столь же надежно, хотя и не так пышно.
— Вы не понимаете… — начала Роберта, но в этот момент вошел инспектор, неся блюдо с яичницей, беконом и тостами, которое сразу отвлекло ее внимание.
— И я знаю такого человека, — сказал инспектор, ставя блюдо. — Кофе закипает. — Он достал из буфета салфетки, тарелки, ножи и вилки и начал раскладывать их. — Это Джей-Джей.
— Судья? — спросил Эллери.
— Судья? — с подозрением осведомился Берк. — Какой судья?
— Судья Дж. Дж. Мак-Кью, наш старый друг, — ответил инспектор и отправился за кофейником.
— И он это сделает? — допытывался шотландец.
— Если папа его попросит.
— Но он не священник, — с сомнением промолвила Роберта.
— Нельзя съесть яичницу, не разбив яиц, Берти, — con amore[65]
