Я в нем познаю истину твою".
И проявил господь к несчастной жалость -
Ей овладела тяжкая усталость.
Холодный ветер дул и дул все злей,
И слабость одержала верх над ней.
Болезнь одолевала в страшной схватке -
Душа изнемогала в лихорадке.
Красавица, подобная луне,
Горела, как свеча горит в огне.
И кинула краса и борьбе жестокой.
Как вянет роза, сети нет в ней сока.
И до того была худа она,
Что и глазам была едва видна.
И тот, кто подходил к ее постели,
Не замечал дыханья в слабом теле.
Исчез здоровья и малейший след,
А смерти были тысячи примет.
И вот она перед дорогой дальней,
И вот настал последний час прощальный.
И, сбросив, наконец, фату стыда,
Она сказала матери тогда:
"О мать, бальзам мучительной печали,
Твои лучи всю жизнь мне освещали!
Невыносимой скорбь моя была,
Но я скрывала все, пока могла.
Теперь, перед последнею дорогой,
Открою тайну, что хранила строго,
В последний раз вниманье прояви:
Знай, я поражена мечом любви.
Лишь от одной причины я страдаю;
Измучена любовью, я рыдаю.
О горе, я бедняжка, влюблена,
Я неким луноликим пленена.
Я за любовь свою платила кровью,
Вся жизнь моя отмечена любовью!..
К любимому стремилась я всегда,
Но слиться с ним мне не дала беда.
Полна любви, я ухожу далеко -
Что делать, если это воля рока!..
Не только я тоской изнурена,
В разлуке я страдаю не одна.
И он, страдалец, мной пленен, несчастной;
Долиной скорби бродит он, несчастный.
Меня безумней и печальней он,
Меджнуном за безумье наречен.
Все дни свои он проводил в страданье,
И сердца он не утолил желанья.
Из-за меня его позор постиг -
Его порочит всякий злой язык.
Но и Меджнун страдает не напрасно, -
Я гибну от своей вины ужасной.
Из мира удаляюсь я, больна,
Весь мой недуг - моя пред ним вина.
О мать, несчастных дней моих начало,
Что нежила меня и утешала!
Когда я в свой последний путь пущусь
И с этим дольним миром распрощусь,
А ты пойдешь, страдая, по пустыням,
А ты пойдешь, рыдая, по пустыням
И попадешь в его далекий край, -
Страдальцу весть о тяжком горе дай.
Увидишь - бродит он, тоской палимый,
Не проходи, я умоляю, мимо.
Не отпускай его полу, держи,
Пусть молится за грешную, скажи.
Скажи ему: "Друг истинный и верный!
Лейли погибла от любви безмерной.
Итак, Лейли сдержала свой обет,
Он нерушим остался с бегом лет".
И передай от имени печальной:
"О гордый верностью своей хрустальной!
В обитель дружбы я свой путь держу,
Свободой, счастьем вечным дорожу.
И ты приди в небесные чертоги,
Я жду тебя, не мешкай по дороге.
Когда ты впрямь товарищ верный мой,
Не надо ждать, покинь же мир чужой,
И заключим навек союз с тобою,
Как велено и сердцем и судьбою.
С тобою там уединимся, друг,
Откуда к миру не дойдет и звук.
Я удаляюсь в вечную обитель,
Где враг бессилен, где молчит хулитель.
Я рассказала все, тебя любя,
Предупредить хотела я тебя".
Закончив этот свой завет прощальный,
Она пустилась в дальний путь печальный.
Любимого призвав в последний раз,
Лейли, о встрече мысля, ввысь неслась.
Кто на земле в ничто не превратится?
Ужели злобе неба есть граница?
Ведь что наш мир? - Семиголовый змей.
Его любви нет ничего страшней!
Все милости его с бедою слиты,
Его и мед и сахар - ядовиты.
Всегда, всегда в движенье небосвод, -
Тот, кто пришел - известно нам - уйдет.
Давая людям мира наставленья.
Мудрец был прав в своем стихотворенье:
Газель
Мир заботой тебя отягчает, о сердце,
и гнетет тебя вечно его кривизна,
Только в смерти найдешь ты покой от мучений,
смерть - блаженства и радости вечной страна.
Правда, будешь лежать одиноко в могиле, -
но зачем же ты смерть ненавидеть решил?
Нет, могилу люби, ибо в горсточку праха
человека частица всегда вобрана.
Что бы в мире ни клал ты в основу строений,
та основа пребудет непрочной, поверь.
Нужно в вечном жить мире - спокойнее это,
ибо вечного мира основа прочна.
Смерть спасет твою душу от сора и грязи -
опасенья и страхи отнимет навек,
В той жемчужине скрыт эликсир чудотворный -
той алхимией будет душа спасена.
Совершенства любви человек достигает,
если к смерти ведет его мудрости путь.
Исполняющий волю любви - умирает,
ибо сила любви только в смерти ясна.
Если будешь весной в цветнике, попирая
легкий прах, что у ног разостлался ковром.
