— У тебя ко мне личное, а у меня к тебе общественное. Так вот что ты должен сделать. Надо организовать коллективное заявление о вступлении всех выпускников в колхоз. Сначала остались работать в деревне, а теперь желаем быть колхозниками. Ясно, Игорь? И сразу обезоружим Русакова. А для начала собери подписи у тех, в ком ты уверен… Соберешь, дай мне знать. Общее собрание в поддержку инициаторов я проведу сама.
Яблочкина считала, что все необходимое она Шеломову сказала, и только после этого позволила себе вернуться к его личному делу. Ну что там у парня? Не подрался ли с кем? Выпил на гулянке? Она что-то слыхала, отец не помогает семье. Не об отце ли будет разговор? Ну конечно, угадала. С отца начал… Ну скорей, скорей, Игорек. Отец отцом. Но чего ты хочешь? И вдруг насторожилась.
— Что ты говоришь? Никакой идейности, никакого желания помочь колхозу у тебя не было?
— Хотел помочь семье.
— Да ты понимаешь, что говоришь?
— Я правду говорю.
— И думаешь, что достоин быть комсомольцем?
— Я не хотел обманывать… Так уж получилось.
— Плохо, Шеломов, получилось!
Яблочкина вышла из-за стола и взволнованно заходила по комнате.
— Что же мне делать? — тихо спросил Игорь.
— Опять ты о себе! Думаешь, единственное, о чем должен думать райком комсомола, как тебя наказать? А как твой обман отразится на авторитете комсомола, на движении школьников в колхозы, на закрепление ребят в Больших Пустошах? Об этом ты, конечно, не подумал… Ты же пришел с личным делом. А дело не личное. Ты не просто обманул, ты поставил под удар движение молодежи на селе.
Игорь не хотел, да и не мог защищаться. Им владело чувство обреченности, и он не сомневался, что после разговора с Яблочкиной его, конечно, исключат из комсомола. И чем реальней Игорь представлял грозящую ему опасность, тем все меньше и меньше отдавал себе отчет, а в чем, собственно говоря, его вина. А что он совершил такого, чтобы быть исключенным из комсомола? Разве он сам себя выдумал? Ведь его выдумали другие. И Русаков, и Яблочкина, и вообще все, кто решил, что он идейно остался в Больших Пустошах. А Яблочкина еще его обвиняет. Это было несправедливо и особенно возмущало.
Яблочкина вдруг умолкла, внимательно посмотрела на Шеломова и спросила примиряюще:
— Ты кому-нибудь рассказывал, о чем говорил сейчас мне?
— Только маме.
— А ребятам?
— Нет.
— И Русакову, надеюсь, тоже ничего не говорил. Смотри, Игорь, с Русаковым больше всего будь осторожен. Ну, а на меня не обижайся. Я погорячилась, всякое тут наговорила тебе. Ты, конечно, совершил ошибку… Надо было все сказать прямо. Но ведь ничего не произошло. Прежде всего — что значит быть идейным? Ты остался в Больших Пустошах, как тебе казалось, чтобы помочь матери, а за этим была идейность комсомольца. Ведь иначе сейчас ты бы не пришел в райком, тебя бы не мучила твоя ошибка… Это и есть настоящая идейность! Но она требует доказательств. И если хочешь знать, то свою идейность ты должен подтвердить в настоящем большом деле. О нем я уже тебе говорила: все выпускники, оставшиеся в деревне, должны стать колхозниками. Задание понятно?
— Понятно.
— Кто может войти в инициативную группу?
— Думаю, Андрей Кочергин…
— Еще кто?
— Нина Богданова…
— Не очень-то дисциплинированная она. Ну ничего… А как Юрий Игнашов?
— Сомневаюсь… И Тесов тоже вряд ли…
— Ничего. Потом согласятся! Еще вот есть у вас Емельян, я его фамилию забыла. Он, кажется, из Загорья. Осенью демобилизовался… Знаешь его?
— Так он не выпускник, Вера Викентьевна.
— Он больше чем выпускник. Он из армии. И не колхозник. А почему? Все выдумки вашего Русакова… Видишь ли, когда Емельян был еще в армии, Русаков написал ему, мол-де, приезжай, в колхоз звать не будем, живи, работай, а захочешь уехать — пожалуйста! Вот и приехал, вот и работает. И в колхозе и не в колхозе… Не то колхозник, не то рабочий. Чепуха какая-то! А Русакову хоть бы что. Живет Емельян — и хорошо! Это русаковская линия от Емельяна началась и на вас перешла.
— Значит, и Емельяна агитировать? — спросил Игорь.
— Агитировать можно, но в инициативную группу пока не берите. Там еще есть у вас Татьяна Орешина. Ее можно, но чтобы признала свою ошибку, — помнишь, что она говорила у школы? И еще прихвати Володю Рюмахина. Инициативная шестерка! А это уже сила! Так давай, Шеломов, действуй! Докажи свою идейность!
