Но я вовсе не ставил себе цель соревноваться с подполковником. Наша совместная задача была иной. Нам следовало уничтожить противника. Все остальное не имело никакого значения.
Позицию я себе выбрал еще до того, как пустился в бег. У меня была такая возможность.
С востока сплошным массивом подходили тучи. Но, как это часто случается, впереди них бежал сильный ветер, который на мгновение расчистил небо и дал звездам возможность бросить взгляд вниз, осветить путь, который мне предстояло преодолеть. Вот тогда, глядя чуть-чуть сверху, примерно под углом в двадцать пять градусов, я и наметил себе место, где решил устроиться.
Побежал я, едва тучи снова затянули просвет в небе, и торопливо занял позицию, хотя до начала дождя время, кажется, еще было. Я сразу выставил на камень локти, зажал в руках бинокль.
Тепловизор на время перебежки я не выключал. По меркам боевой ситуации он разогревается при включении непростительно долго, почти восемь с половиной секунд. За это время может многое произойти. Автоматные рожки вполне можно опустошить.
Магазин автомата «АК-12», дающего шестьсот пятьдесят выстрелов в минуту, при непрерывной очереди опустошается менее чем за три секунды. Естественно, речь идет о магазине на тридцать патронов. Магазин на шестьдесят патронов, понятно, будет отстреливаться вдвое дольше.
Потому экономить заряд аккумулятора своего бинокля я не стал, хотя тот работал уже долго. Наша предыдущая операция затянулась на трое суток. Система энергопитания оснастки «Ратник» не подходит для бинокля с тепловизором. Но со мной и раньше приключались такие неприятности. В подобных случаях я с успехом пользовался тепловизионным прицелом своего автомата.
Это, естественно, не столь удобно и безопасно. Но прицел автомата имеет очень сильный тепловизор, способный порой показать то, чего не увидишь даже в самый лучший бинокль.
Я подстроил этот аппарат и начал смотреть. Такая регулировка требовалась при каждом изменении дистанции наблюдения. Я видел бинокли, которые подстраиваются автоматически. Но те для моего жалованья излишне дорогие. А казенных нам никто не припас. Командование считает, что мы прицелом должны обходиться, хотя он автоматически настраивается только у снайперов.
— Ну и что там? — из-за моего плеча спросил подполковник Звягинцев.
— Пока тишина, товарищ подполковник. Своих разведчиков вижу, бандитов — нет.
— Дай мне бинокль. Я еще помню эту часть ущелья. В светлое время суток ее проходил. Там, кажется, развилка тропы идет. Бандиты могут с двух сторон выйти.
Я передал подполковнику бинокль, а сам уткнулся в карту, опять выведенную на монитор планшетника. Во время перебежки он покоился в большом кармане у меня на груди, чтобы не светился в темноте и не делал из меня удобную мишень.
Карта подтвердила правильность слов Евгения Андреевича, хотя тропа, о которой он говорил, на ней и не была обозначена. На картах спутниковой съемки, которыми мы в основном и пользуемся, такие вот тропы разобрать трудно. Только проезжие накатанные дороги. Но в ущелье шоссе почему-то никто не прокладывал.
Мне приходилось ориентироваться по опыту даже не офицера военной разведки, а простого пешехода, и прикидывать, какой путь следует выбирать. Ближе к левой от меня стене ущелья идти было, на мой взгляд, удобнее всего. Там, видимо, бандиты и проложили тропу.
Но дальше, то есть ближе к воротам, спутник зафиксировал большое скопление крупных камней, которые удобнее было бы обойти справа или слева. Там, как я понял со слов подполковника Звягинцева, и находилась развилка. Бандиты время от времени пользовались то правой, то левой тропой.
Я сразу скопировал карту, поставил на нее условные знаки и отослал на приемоиндикатор старшего сержанта Ничеухина.
— Получил, товарищ старший лейтенант! — через десяток секунд сообщил мой заместитель. — Вижу отметки. Мы сейчас разделимся и будем контролировать обе тропы.
Я уже отправил карту сержанту Сухогорову и двум его коллегам-снайперам, принял другое решение и сразу дал команду:
— Сухогоров, держи правую тропу! Она ближе к тебе. Ничеухин, за тобой левая!
