Ночь длилась долго, наполненная любовью. Когда наступило утро, Элиз приготовила завтрак на скорую руку. Муж с улыбкой наблюдал за ее работой: как все индианки по утрам, она надела только юбку. Он притворился, что хочет помочь ей расчесать волосы, только для того, чтобы прикоснуться к их шелковистым прядям. Но он больше мешал, чем помогал, потому что пытался поцеловать ее грудь через завесу волос, и в конце концов она прогнала его.
Уже собравшись идти на строительство, он у двери обернулся к Элиз и поглядел на нее из-под опущенных век.
— Скажи мне одну вещь.
— Скажу, если смогу. — Она улыбнулась ему через плечо, завязывая короткую накидку.
— Ты согласилась стать моей женой, но отвергла моего брата. Почему?
Элиз взглянула на него с недоумением:
— Ты знаешь об этом?
— Знаю. Так почему ты его отвергла?
— По-твоему, я должна была выйти замуж за совершенно незнакомого человека?
— Но он Большое Солнце.
— Ну и что? Для меня это означает только то, что мне окажут честь быть задушенной третьей, если он умрет.
— То же можно сказать и обо мне, только ты будешь первой.
Рено смотрел на нее со стесненным сердцем. Что он ожидал от нее услышать? Не надо было задавать ей этот глупый вопрос. Он-то хотел, чтобы она повторила слова, которые он слышал от нее ночью. Он хотел убедиться, что нужен ей, что ее слова не были простой благодарностью, которую говорят в постели. Да, не следовало ее спрашивать…
— В таком случае мне придется побеспокоиться о том, чтобы ты не умер, верно? — Элиз попыталась улыбнуться, но ей стало не по себе.
— Не беспокойся. Если меня убьют…
— Не говори так! — резко перебила она. Рено продолжал, как будто не слышал ее слов:
— Тогда ты сразу же должна пойти к Пьеру. Сразу же, понимаешь? Он отвезет тебя в форт Сан-Жан-Баптист или в Новый Орлеан, если дорога будет свободна. Ты можешь не сомневаться в том, что он защитит тебя.
Элиз с трудом проглотила комок в горле.
— Я ценю твою заботу, но мне бы не хотелось об этом думать.
— Ты должна. Как ни приятно было бы сознавать, что ты будешь сопровождать меня в загробном мире, мне невыносима мысль, что ты умрешь по моей вине. Ты сделаешь, как я сказал?
Казалось, он не сдвинется с места, пока она не согласится, поэтому Элиз заставила себя кивнуть. Удовлетворенный, Рено уже открыл было дверь, но Элиз окликнула его:
— Подожди!
Рено обернулся, вопросительно подняв брови.
— Кто тебе сказал, что твой брат делал мне предложение?
— Он сам, — последовал сухой ответ.
— Что еще он сказал?
— Что он предлагал тебе разделить с ним ложе, но ты отказалась. — Рено усмехнулся. — Похоже, он жаловался.
— И это все? — Элиз была разочарована: ее интересовала та часть разговора, когда они обсуждали ее чувства к Рено.
— А что там еще могло быть?
— Ну… Большое Солнце мог сказать, например, что был пьян и ему не нравились мои ответы.
— Он не причинил тебе боль?
— Нет. Это было просто… очень неприятно.
Глаза Рено заискрились весельем.
— Для моего брата тоже. Нечасто случалось, чтобы его отвергали. Ну, счастливо тебе. Увидимся в полдень.
Он еще раз оглянулся и ушел из хижины, закрыв за собой дверь.
Элиз стояла, глядя перед собой; уже забыв о Большом Солнце, она раздумывала над тем распоряжением, которое дал ей Рено на случай своей смерти. Смерть… Она была рядом с ними в ночи. Вполне возможно, что страх смерти заставлял их так отчаянно желать друг друга. Смерть когда-то придет, это так же верно, как то, что весной придут французы. В этой битве многие погибнут, и, несомненно, именно Рено французы захотят убить в первую очередь.
Чем сильнее Элиз пыталась отогнать от себя такие мысли, тем глубже они укоренялись. Поэтому, когда ближе к полудню раздался стук в дверь, она обрадовалась.
За дверью стояла француженка, но Элиз видела ее впервые. Это была молодая женщина со светлыми волосами и кожей, с очень заметной беременностью. Она в нерешительности теребила свой грязноватый фартук, который должен был, очевидно, скрывать ее живот.
— Не хотите ли войти? — спросила Элиз растерянно.
Женщина затравленно огляделась, а потом вошла. Теперь она смотрела на Элиз с неотрывным раздражающим вниманием. Элиз предложила ей угощение и пригласила сесть. Женщина села на край скамьи, но от угощения отказалась.
