Моряки рассмеялись — такой ответ пришёлся им по нраву — и Сигвальд сказал:
— Пусть ваш кормчий правит за нами.
Что же дальше? Викингов встречали радостными возгласами, ибо близился Свидар, День Бараньей Головы, середина месяца Ольвар, когда люди приносили благодарственные жертвы за урожай и говорили: «Зима пришла! — Воистину пришла!», а ночью девушки гадали на женихов. Впрочем, уж одной-то девушке гадать не пришлось: ибо андары на клабате прибыли не просто так, а сватать Альдо ван Брекке за Хельгу Арнкельсдоттир.
Здесь надо сказать, что Хельга к этому времени ходила тяжёлая, и последняя мышь под половицей знала, кто отец. Большого позора в том не было, ведь, опять же, последняя мышь знала, что случится с Альдо ван Брекке, с Хельмутом ван Шлоссе и, как знать, со всем городом Броквеном, столицей Андарланда, ежели прыткий фюрст не признает ребёнка и не зашлёт сватов. И Альдо оправдал все надежды: свадьбу договорились сыграть в скорейшем времени.
— Да чего тянуть, — предложил Фроди Скальд, — прямо на Свидар и женитесь.
А когда преподобный Кристофер предложил обручить их по ионитскому обряду, молодые отказались: Хельга — с презрительным фырканьем, словно породистая кобыла, Альдо же вовсе отвернулся от священника, и потом говорили, будто бы в глазах его промелькнул испуг. Что было странно: ведь не дрожали же его руки в подземелье двергов!
Потом на пиру викинги раздавали подарки и рассказывали о походе, Альдо любезничал с Хельгой, а Карл Финнгуссон отправился в новенький храм — помолиться. Но спокойно поговорить с Отцом Небесным ему не дали:
— Преподобный, исповедай меня!
— Как тебя зовут, дитя моё?
— Тордис Кудряшка, в крещении — Аннэ-Марика.
— Отрадно видеть рвение к вере в столь юном возрасте. Ну, слушаю…
…А по окончании исповеди Карл Финнгуссон, весьма повеселевший от услышанного, перекрестил Тордис со словами:
— Во имя Отца, и Сына, и Духа Святого, отпускаю тебе грехи. Аминь.
— Спасибо, преподобный, — поклонилась девушка. И спросила, — а что теперь с ними будет?
— Всё в Божьей деснице, — уклончиво отвечал престур[31], — но вот что я должен знать, дитя моё: кому ты ещё об этом говорила?
— Ни душе, святой отец, — Кудряшка честно захлопала ресничками.
— Точно ли это? Смотри же, не говори и дальше, пока я не разрешу. Так ты сможешь помочь всем наилучшим образом, в том числе — и этим несчастным грешникам. Иди с Богом.
Вот настал праздник Вентракема. Люди в Сторборге готовились к попойке и гуляниям, принарядились и выкатили бочки свежего эля. При дворе короля суетились слуги, выметали сор, мыли полы, скоблили столы, оттирали сажу, кололи дрова, возились на кухне. Музыканты настраивали арфы, скрипки и волынки, скальды мерялись кённингами, гости слонялись по замку и обменивались новостями. Хельга со своими эскмэй[32], придворными девами, прихорашивалась к свадьбе. Альдо беседовал с Фроди Скальдом о поэзии. А Карл Финнгуссон, улучив момент, взял под локоток фюрста Хельмута и, проникновенно глядя ему в глаза, прошептал:
— Я всё знаю о вашей маленькой авентюре.
— Не понимаю, о чём ты, святой отец, — холодно процедил Хельмут.
— Ложь есть великий грех, — пожурил его Карл, — как и жадность. Но если кто-то пожертвует золото на здешний храм Святого Нильса, Господь будет милосерд. Что такое какая-то сотня гульденов для такого человека, как ты, герре Хельмут?
— Наслышан я о тебе, Карл Финнгуссон, — Хельмут с отвращением сбросил руку проповедника, — о твоей алчности, о твоих выходках и о твоей жажде власти. Потому, как сказал Йон Спаситель Дьяволу в пустыне: отойди от меня, искуситель.
— Помилуй тебя Господь, сын мой, — сокрушённо покачал головой преподобный.
А вечером по всему городу зажгли огни. Люди толпой валили к открытому святилищу старых богов за свадебным поездом: и язычники, и крещёные иониты. Всем было любопытно, всем хотелось поглядеть на молодых да погулять на свадьбе. Подворье капища было уставлено столами со снедью и бочками пива. Невесту везли на колеснице, скрыв прелестное личико под шёлковой накидкой, а жених уже ждал возле резных храмовых столбов. Встречал свиту невесты сам Сигвальд годи в рогатом шлеме и в шкуре вепря:
