— Как ты смеешь, престарелый дурак! — закричала Крака. — В голове твоей плесень!
— А выйди сюда, ведьма, коли посмеешь! — гневно воскликнул Тунд.
Крака с кряхтеньем поднялась и заковыляла к престолу закона. Рядом шла одна из дочерей Балина. Тунд сказал:
— Отойди, девушка, не пачкайся о кровь.
— Нет на мне крови, Тунд Безумец! — замахнулась клюкой старуха, но годи Эрлинга провёл рукой над ней, и голова вороны в навершии посоха ожила. Хриплым криком исходил посох, кровь и чёрная желчь струились изо рта птицы, заливая ведьму. Злобная, перепуганная, перепачканная, Крака отбросила палку, вцепилась когтями в бороду Тунда:
— Проклятый ублюдок, гнить тебе заживо, как ты это устроил?!
Колдун схватил её за шкирку, как паршивую собаку, и прошептал на ухо:
— Что Балин посулил тебе за помощь? Хочешь, я всем расскажу?
Крака отшатнулась, упала, и не спешили дочери Балина ей на помощь. А Тунд указал на копошащиеся изгвазданные лохмотья:
— Боги вынесли суд. Гнев Эрлинга на вас!
Тогда дроттинг Балин XVI Фундинсон — такой гордый и отважный — встал со своего места, прошёл через весь Тингхольт и со слезами повалился в ноги Свалльвинду конунгу:
— Не проклинай меня, державный владыка! Защити моих людей! Не дай погибнуть от голода!
— Что, Балин, — усмехнулся Исвальд, — лопнуло твоё дело?
Свалльвинд отвесил ему лёгкий подзатыльник, поднял Балина с колен и обнял его.
— Ты родич мне, — прошептал король, — хоть и дальний. Я этого не забывал.
Вот так и кончился тот тинг, прозванный Скорбным, ибо все опечалились участи жителей Хлоргатта. А что сделали с Кракой вёльвой, здесь не сказано. Но надо заметить, что лишь Тунд Отшельник оплакивал её со словами: «Всё могло быть иначе, милая моя Ворона».
Ещё говорят, что позже Хрейна спросил Тунда:
— Как так получилось так, что Краку предал её же посох?
— Нетрудно ответить, — грустно улыбнулся годи, — многие считают Эрлинга несправедливым богом, но его справедливость отлична от нашей. Он покарал бедную старуху за жадность. Уже давно птицы доносили до меня слухи, что Балин хочет отдать чужакам земли в Овечьей Долине, в Сольвиндале и на Круглой Горе, чтобы купцы из Верольд завели тут хозяйство и — в конечном итоге — прогнали нас. Я уже видел это. Раньше. Они бы тут никого не оставили. Крака захотела кусок этого пирога. Вот ведь старая дура.
— А зачем бы Балину так поступать? — удивилась Хрейна.
— Блеск Золотого престола ослепил его. Жажда власти делает из нас троллей. Из всех нас.
5
А струг под управлением Сигвальда Сигвардсона направился из Мовефьорда дальше на юг, через пролив Гаттен в Тарнское море. Викинги пограбили немного на тамошних берегах и повернули назад. Задержались ненадолго в Броквене, при дворе герцога Кено Андарского. Громко хвастали, как разорили подземную сокровищницу коротышек-двергов, и как Альдо им в этом деле подсобил. Когда же юношу спрашивали, откуда, мол, тебе столько ведомо о тайнах двергов, тот менялся в лице, мрачнел, словно осенние воды, и тихо говорил:
— У меня были не самые плохие наставники.
— Да ты не колдун ли случаем? — полушутливо спрашивали его.
— Был бы я колдун — уж верно, не скитался бы по морям да по заливам…
…На север возвращались уже на двух кораблях: викинги — на драккаре, Альдо же с фюрстом Хельмутом ван Шлоссе — после них, на клабате. При входе в Боргасфьорд повстречался им пузатый кнорр с крестом на парусе. Сигвальд хотел было по привычке его разграбить, но оказалось, что там едет Карл Финнгуссон, проповедник, которого ждали в Сторборге.
— Твоё счастье, что Арнкель конунг столь веротерпим, — хищно оскалился Сигвальд годи.
— Напротив, — безмятежно возразил Карл, — меня весьма печалит его терпимость к вам, поклонникам асов. Да и сам он язычник, и мне жаль, что душу его не спасти.
— Уж не задумал ли ты нас окрестить? — захохотал Ингмар Секира.
— В этом деле всё зависит от вас, — серьёзно отвечал Карл.
— А может, протащить тебя под килем, чтобы не умничал? — спросил Гудмунд Киль.
— На всё воля Божья, викинг, — пожал плечами Карл, — только вот не знаю, под чем тебя протащит Арнкель конунг, когда проведает о твоём гостеприимстве.
