Оставив позади линию окопов – фрицы даже не успели их занять, морские пехотинцы оказались первыми, застав гитлеровцев врасплох в закиданных гранатами блиндажах, – трое разведчиков занимают позицию поверху заранее высмотренного овражка. Алексеев не ошибся, минометная батарея размещена именно там. Вовремя: расчеты уже на месте, и минометы открывают огонь. А вот специально выделенная для их подавления группа отчего-то запаздывает, видимо, задержанная боем по пути. Плохо. Местность пристреляна заранее, наводчикам остается лишь менять прицелы, отрабатывая по известным квадратам. Глухие хлопки выстрелов, противный вой падающих мин и гулкие разрывы где-то за спиной, в районе дорожной развилки. Попасть по своим немцы не боятся, прекрасно понимая, что никаких «своих» там уже нет. Даже если кто-то из фельджандармов и уцелел, это ничего не меняет. Фрицев подобные мелочи никогда не останавливали, при необходимости спокойно лупили и по своим позициям, лишь бы русские не прорвались.
У Алексеева буквально пару секунд на принятие решения – понятно, какого именно:
– Левчук, прикрываешь. Прижми их, нам хотя бы секунд десять нужно. Ванька, за мной, держись слева. Начали!
«Тридцатьчетвертый» захлебывается длинной очередью. Попадает старшина или нет, Степан не знает – не до того. Нет времени анализировать и делать выводы, поскольку их уже заметили. Но внезапно появившийся пулемет делает свое дело, да и расстояние смешное, сложно промахнуться. Проблема в другом: МГ они сняли с мотоцикла, питается он из стандартного короба, вмещающего ленту всего на полсотни патронов, часть из которых старшина спалил еще возле артбатареи. Значит, совсем скоро – нет, вот уже прямо сейчас, поскольку выстрелы за спиной смолкли, – Левчуку придется перезарядиться. А это время, которого у них с Аникеевым просто нет. Впрочем, уже не важно, они внизу.
Короткая очередь – и ближайший фриц, застывший с миной в руках, кулем валится на землю. Краем сознания мелькает мысль не попасть по самой мине – понятно, что на боевой взвод она становится только во время выстрела, но это теория, а кто его знает, как оно на практике? Обидно, если рванет ненароком: калибр у минометов неслабый, миллиметров восемьдесят[16]. На миг Степан встречается взглядом с наводчиком, успевая заметить плеснувший в его глазах ужас. Пистолет-пулемет дрожит в руках, навечно избавляя фашиста от страха, равно как и любых других чувств. Поскольку достаточно сложно что-либо ощущать с размазанными по каске мозгами. Не убирая пальца со спуска, старлей проходится очередью по остальным артиллеристам. Пули с одинаковой легкостью пробивают шинели и каски, дырявят откинутые крышки переносок с минами, рикошетят от металлических частей миномета. Стоящий чуть в стороне командир расчета дергает клапан кобуры, но, разумеется, не успевает, отбывая следом за камрадами туда, откуда уже не возвращаются. Степан понимает, что завалил не всех, некоторые только ранены, но добивать некогда, отмеренные им с Ванькой секунды тают на глазах.
Чуть в стороне заполошно тарахтит ППШ Аникеева. Боеприпасов рядовой не жалеет, лупит длинными очередями – дорвался-таки до боя, дурень. Лишь бы не подстрелили да патроны все не спалил. Но времени, чтобы бросить в его сторону даже быстрый взгляд, нет. Нужно подавить второй миномет и помочь товарищу, если сам не справится. Уйдя перекатом в сторону (раненый бок дергает болью, но не критично, терпеть можно), старший лейтенант вскидывает автомат. Очередь, следом еще одна. Пули настигают наводчика и одного из подносчиков, остальные фрицы уходят с линии огня, залегая. Опытные, гады, быстро в себя пришли! Да и пулемет все еще молчит – пора бы уж старшине и перезарядиться. Хотя это описывать происходящее долго, на деле все занимает считаные секунды. В ответ хлопают карабины, но Алексеев уже сменил позицию, и немецкие пули уходят в молоко.
Та-да-да-дах! Один из стрелков судорожно дергается, утыкаясь в мерзлую землю срезом каски… и пистолет-пулемет осекается – патроны закончились. Не рассчитал, поскольку не настолько еще привык к новому оружию. Твою ж мать! Блин и еще раз блин, чтобы хуже не выразиться! Перекатиться, прикрывшись телом подстреленного фрица, отстегнуть пустой магазин, вытащить из подсумка новый. Травмированное ребро ноет, но старлей не обращает внимания – привык. Над головой противно взвизгивает пуля, вторая с противным чваканьем впивается в труп. Отстрелянный диск отбросить в сторону, выживет – подберет, новый вставить, прихлопнуть, как делают другие бойцы, ладонью. Быстрее, морпех, быстрее! Родной калаш он бы уже дважды перезарядил, даже на ощупь, с ППШ быстро не получается – в последний момент диск все-таки застревает в приемнике. Немцы продолжают стрелять, пули выбивают из шинели уже многократно убитого камрада клочки войлока. Одна прошивает тело насквозь, и лицо Степана орошает мелкими кровавыми брызгами. Тьфу ты, напасть! Левчук, да скоро ты там?!
