Алексеев на миг высунулся из-за стены: штурмгешутц полыхала, выбрасывая сквозь вздыбившиеся, вывороченные бронелисты красно-черные огненные полотнища. Взрывающиеся пулеметные патроны весело тарахтели с частотой лопающегося в микроволновке попкорна, иногда внутри что-то гулко ухало, разметывая в стороны чадный бензиновый костер и подкидывая облака ярких искр. Вот так ни хрена ж себе…
– Видали, как я гадину спалил, а?! – возбужденно проорал контуженный еще прошлым взрывом Аникеев. И осекся, наткнувшись на ироничный взгляд старшины.
– Артштурм[8] товарищ старший лейтенант уничтожил, ты-то тут каким боком, Вань?
– Ну, дык… – стушевался боец. – У товарища командира она ж не загорелась, а у меня – вона как полыхнула!
– Левчук, кончай! – беззлобно и одновременно твердо буркнул Степан. – Самое время выяснять, у кого писюн толще… – Заметив на лицах бойцов удивление, старлей осекся, мысленно матюгнувшись, – снова за языком не уследил, твою мать!
– Эхм… короче, неважно это. Будем считать, самоходку мы с Ваней совместными усилиями героически уконтрапупили. Я, так сказать, лишил хода, а боец – окончательно уничтожил.
Последняя фраза Аникееву, судя по всему, крайне понравилась – аж расцвел весь, не сдержав эмоций. Хотя понятно: Степан когда-то читал, что за подбитый танк вроде бы денежная премия полагалась, причем достаточно немаленькая.
– И вообще, долго на одном месте торчим, вон остальные уже вперед побежали! За мной…
Дальнейший бой ничем особенным Алексееву не запомнился.
Морские пехотинцы короткими (и не сказать чтобы сильно скоординированными меж собой) рывками продвигались вперед, укрывались от вражеского огня и стреляли в ответ, выкуривали гранатами засевших в домах фашистов, медленно, но верно выдавливая противника к дальней околице. Пара поддерживающих атаку легких танков помогала чем могла, однако особой поддержки от них после того, как десантники вошли в поселок, никто не ждал. Танк в населенном пункте вообще беззащитен, а уж легкий – и подавно. В конце концов один «Стюарт» с первого выстрела сожгло замаскированное на одном из подворий орудие ПТО, а второй, парой снарядов расправившись с обидчицей боевого товарища, дальше благоразумно не попер, оставшись позади и по мере сил прикрывая атакующих морпехов пушечно-пулеметным огнем.
В тот момент Степан еще не знал (точнее, как раз знал, но просто не связывал хранящуюся в памяти информацию из будущего с происходящим, вот такой парадокс), что еще несколько последних М3 обошли противника с фланга, заставив командира немецкой батареи уничтожить свои «ахт-ахт» и в панике отступить. Для румынских же пехотинцев это оказалось последней каплей, после чего началось откровенное бегство с позиций. Собственно говоря, с этого момента сражение за Южную Озерейку смело можно было считать выигранным. Заодно танкистам при поддержке морпехов удалось сжечь еще две немецкие самоходки – одну метким выстрелом в борт, вторую – закидать гранатами после того, как штурмгешутц порвала гусеницу, заехав на собственное минное поле.
Впрочем, серьезного сопротивления румыны, которых в поселке оказалось подавляющее большинство, и без того не оказывали, а немцев, в основном сражавшихся на первой линии обороны или составлявших расчеты нескольких замаскированных во дворах ПТО, почти всех перебили еще в начале штурма. Тем более что вторые – в отличие, понятно, от первых, – в плен сдаваться не спешили и воевали всерьез. Но как бы там ни было, часам к восьми утра поселок был окончательно захвачен, а последние его защитники, коих насчитывалось никак не меньше сотни, – сдались.
Степан вышел из боя практически без потерь, разве что получил глубокую царапину на ребрах от шальной пули да ссадину на скуле, когда навстречу вывернулся здоровенный пехотинец с разряженной винтовкой в руках. От удара прикладом старлей ушел легко, словно на тренировке отразив автоматом выпад и выстрелив в упор, но в последний момент румын, уже заваливаясь, ухитрился все-таки его достать. Удар винтовкой вышел скользящим, хоть и заставил старшего лейтенанта на пару мгновений потерять координацию. Заметивший это Аникеев, решивший, что «товарищу командиру» грозит опасность, всадил в спину уже упавшему пехотинцу короткую очередь.
