Командир диверсионной группы взял гарнитуру:
— «Вольф», как слышишь?
Откуда-то, словно из-под земли, донеслось:
— Слышу, «Ферстер».
— Где «Первый»?
Раздался голос постарше:
— На связи!
— Докладываю, первый этап завершен, нужных людей встретил, выдвижение в квадрат…
Он назвал условный квадрат, несмотря на заверения Грунова, что радиостанция не отслеживается.
— Это… понял. Туда, откуда должна пойти посылка.
— Да. Обеспечьте прием. Сигнал для активных действий прежний. Проход там же.
— Понял, прием посылки обеспечим.
— До связи, «Вольф».
— Удачи и до встречи.
Гауптман бросил гарнитуру радисту:
— Сворачивай станцию и в кузов, под лавку, в ящик.
— Слушаюсь.
Гауптман, имевший петлицы сержанта РККА, подошел к Грунову:
— Можем ехать, господин полковник.
— Как поедем?
Хальзер не понял:
— В смысле — как?
— Я имею в виду по обычному маршруту?
— Конечно.
— Кто будет за водителей?
— Фельдфебели Денберг и Моппер.
— Но последний, как я понимаю, радист.
— Он и радист, и водитель. Вы с подчиненными в «эмке», я с Глаузером и Ройле в «ГАЗ-4». Кстати, из штаба корпуса в дивизию не могли передать, с какой по численности охраной вы выехали?
— Нет. Тем более что в штабе дивизии никому в голову не придет проверять это.
— Даже особистам?
— Даже им.
— Хорошо, тогда обмундирование ваших солдат и труп лейтенанта — в реку, дальше рассаживаемся по машинам, проходим мост и встаем.
— Встаем? Почему?
— Нам надо забрать сумки с маскировочными халатами. Думаю, они не будут лишними при переходе линии фронта.
Полковник ответил:
— Если ваши обеспечат проход как надо, могут не потребоваться.
Гауптман усмехнулся:
— Не ваши, полковник, а наши. И давайте больше не повторяться.
— Как говорят, гут, герр гауптман.
Диверсанты собрали гимнастерки, связали в узел, уложили в него камни, бросили в воду. Потащили к берегу труп Тернова, закинули в реку, забрали пистолет, подобрали автоматы, винтовки, лишние забросили в реку.
Колонна миновала мост, остановилась.
Из кузова «ГАЗ-4» выпрыгнул лейтенант Ройле. Он, как и все диверсанты, кроме Хальзера, был одет в форму красноармейца. Скрылся в кустах. Вскоре вернулся, бросил в кузов две увесистые сумки.
Хальзер подал знак Грунову, и «эмка» пошла вперед по извилистой лесной дороге.
Около шести километров проехали спокойно. С запада показалась авиация немцев: три звена «юнкерсов» под прикрытием шести «мессеров» — наверняка налет на Ломов.
С заднего сиденья Сазонов, наклонившись вперед к Грунову, спросил:
— Интересно, на этот раз уцелеет штаб корпуса?
— Это так важно?
— А госпиталь?
Полковник повернулся:
— А что за баба у тебя в полевом госпитале?
— Баба как баба: тридцать лет, медсестра, разведена, где-то на Урале двое детей у родителей. Но в постели хороша, этого не отнять.
— Потому и спал с ней?
— Ну не для того же, чтобы жениться?
— А ведь, наверное, обещал.
— Обещал, врать не буду, а кто не обещает? Бабы чувствуют, когда мужики врут, но хотят верить, потому и не отказывают. Мужику баба нужна больше, чем бабе мужик.
Дургин усмехнулся:
— Это смотря какому мужику.
Грунов прервал их разговор:
— Отставить болтовню, посерьезнее будьте, господа офицеры.
Водитель, фельдфебель Денберг, прекрасно понимавший по-русски, слушал бывших уже советских офицеров и лыбился. Поэтому полковник и оборвал подчиненных.
Дерево упало на грунтовку неожиданно, метрах в пятидесяти от колонны. Водители по-немецки выругались.
Из леса вышли красноармейцы с винтовками, с ними лейтенант. Молодой, лет двадцати, видно, только недавно прибыл из училища.
Солдаты взяли автомобили на прицел.
Лейтенант поднял руку, подошел к «эмке», увидел петлицы Грунова, вытянулся по струнке:
— Товарищ полковник, извините, тыловой пост охранения штаба дивизии. Я лейтенант Круглов, разрешите ваши документы?
Грунов открыл дверку:
— А что это за цирк вы тут устроили, лейтенант? Не пост, а какая-то партизанщина. Что за фокусы с поваленным деревом?
Лейтенант замялся, покраснел:
— Таковы были инструкции командира роты.
— Недавно в войсках?
— Две недели.
— Понятно, разыграл тебя твой ротный. Но с ним мы еще разберемся. А документы? Пожалуйста.
Он показал удостоверение.
