— Операция. Опухоль. Доброкачественная. — Успокаивающе замахал руками Карапет. Он еще рассказал, что написал книгу. Наверно о врачах, подумала Лариса.
— О докторе Гаазе, был еще давно, тогда тюремный доктор.
— Как же, как же. А у нас какими судьбами?
Оказалось, ищет работу. Может быть, ему помогут в прежнем родном доме, потому что нигде больше не берут.
— Ты бы волосы отрастил подлиннее.
— Что?
— А знаешь что, пошли–ка со мной.
Через приоткрытую дверь было слышно, как Саша вбегает в кабинет к шефу, и выбегает из него.
Лариса с покорно бегущем вслед Карапетом вышли в коридор, проследовали до лифта.
— Куда мы? — Скромно спросил гость.
— Сейчас попадем в «Историю». — Применила Лариса старую–старую шутку, но Карапет не улыбнулся.
Ребров встретил их растеряно. Лариса была его начальницей, а вот ее спутник ему сразу не понравился. Настроение его еще больше ухудшилось, когда он узнал имя этого странного типа.
— Он уже работал у нас, в отделе
— Древнерусской истории. — Услужливо сообщил Карапет.
— И теперь хочет обратно. Не обязательно на прежнюю должность.
— Хотя бы простым лектором. — Опять улыбнулся Карапет. Лариса подумала, что вместе с опухолью у него удалили большую часть самоуверенности, а потом подумала, что нехорошо так думать.
Ребров кивал, кивал.
— А Михаил Михайлович в курсе?
— Если хочешь, спроси у него сам.
Ребров попросил свою секретаршу узнать, каково настроение на десятом этаже. «Рвет и мечет?» Руководитель «Истории» был в сильном затруднении. Он имел по закону полное право на независимую кадровую политику, но бывает ли она вообще где–то независимая политика?
— Карапет Карапетович, идите пока к Галке, попейте чаю, а мы поговорим о деталях.
Он встал, снял очки, посмотрел на благодетельницу долгим, проникновенным, спитакским взглядом. Она ему поощрительно улыбнулась.
— Лектором, Ребров, лектором, он тебя не разорит, тем более что у тебя есть вакансии.
— Вакансии есть, но чтобы лектор был без головы!
— Не говори глупостей, удачная трепанация черепа. Не бросать же хорошего человека на улице.
— Ну, я не знаю.
— Может, ты также не знаешь, как выйти на Останкино?
Ребров захлопал глазами, что за пируэт, что, черт возьми, происходит? Чего она явилась? Чего крутит?! У него были выходы «на телевизор», но «тольки трохи, и тольки для сэбе».
— Не жидись Ребров, не объем.
Он вздохнул.
— Давай, давай, а то я ведь злопамятная. Но ведь и благодарная, ты это знаешь.
Он стал осторожно выспрашивать — для чего ей «телевизор»? Какие именно люди нужны? когда? не скомпрометирует ли эта помощь его самого. Лариса хоть и без предварительного обдумывания отвечала очень здраво, и собеседника не спугнула.
Ребров понимал, что один номерок он ей дать будет должен, никуда он не денется, но как тогда быть с больным армянином, он что, просто угроза? Типа, купи кирпич! Если приоткроет калитку в «Останкино», оперированного лектора может отпихнуть? Спросить об этом прямо, конечно нельзя. Цинизм какой–то. Хотя и очень хочется.
Засовывая бумажку с телефоном в карман брюк, Лариса улыбнулась сбитому с толку руководителю «Истории».
— Я всегда знала, что ты очень хороший человек.
На лице Реброва появилась растерянная улыбка. Так отменяется армянин или нет?!
Заглянув в машбюро Лариса выпила чаю с Галкой, Тойво и Карапетом, совсем почти как в прежние времена. Сказала вот да, все вроде как былые годы, только не слышно грохота «Ятраней».
— Компьютеры. — Сказал Карапет.
— И по коридорам бродят странные люди.
— Арендаторы. — Опять сказал Карапет. Тойво ласково погладил его по той части головы, где у него не было выемки. За отчетливо проявляемую разумность.
— Хороший человек ваш Ребров, он мне твердо пообещал, что Карапетика возьмет на работу.
