Пётр спустился вниз по лестнице. Ничто не напоминало о том, что в этом доме присутствовали когда-либо его родственники. Грязь и роскошь соседствовали рядом. Нетрудно догадаться, что распластавшийся наверху отвратительный толстяк был не в ладах с законом. Прямо на обеденном столе, среди неубранных луж и недоеденных кусков, валялось дорогое женское колье. Бардак в прихожей наводил на мысль о том, что не так давно из этого дома разошлись гости, вконец истомлённые бурным времяпрепровождением, а не менее измочаленные хозяева отправились отдыхать. Увидев свет в уборной, Пётр догадался, что именно здесь находился «бык», когда визжащая девица стала кричать о помощи.
Никакой надежды узнать в этом доме что-то о тёте Эльзе и дяде Георгии не представлялось возможным. Пётр почувствовал, как на него накатывает волна брезгливости и желание бежать отсюда прочь со всех ног. Он уже бросился к калитке, но тут в углу двора увидел самокат, напоминающий его собственный. Пётр упёрся ногой в перекладину и помчался вдоль улицы. Ему хотелось оказаться как можно скорее там, где угадывалось хоть какое-то освещение.
Однако свет на ближайшем перекрёстке, к которому он рванулся на немыслимой для самоката скорости, оказался огнём пожарища — горели две милицейские машины. Рядом с одной из них лежало в лужи крови что-то напоминающее охапку рваной одежды. Тяжело сглотнув слюну, Пётр бросился прочь от страшного места.
Вой сирены накрыл его сзади, и он едва успел прижаться к обочине — прямо на него неслась разбрасывающая искры вертящейся сирены большая милицейская машина. Пётр увидел, как человек, сидящий на переднем сиденье, сжимает в руках автомат. Это было ещё одним подтверждением тому, что преступность и насилие в городе бьют через край.
— Ошибка… — пробормотал Пётр. — Ситников что-то недоучёл. Мы попали в какой-то другой год.
Притихшие дома окружали его в обступившей зловещей тишине. Мысль о Соне больно пронзила Петра. Она сейчас лежит на крыльце своего дома, одинокая и беспомощная, между тем как в этом доме может быть что-нибудь пострашнее того чудовища, которое Пётр обнаружил в доме дяди и тёти. Правда, Ситников обещал вернуться к Соне и убедиться, что с ней всё в порядке. Но сделал ли он это или поехал сразу к себе в ангар, решив, что с девочкой и так всё в порядке? И вообще, заметил ли Ситников, что дело неладно? И не ищет ли он уже его, Петра, чтобы забрать вместе с Соней из этого царства беспредела?
Размышляя о том, каким образом Ситников мог допустить ошибку, Пётр быстро покатил в сторону дома Сони. На калитке одного из домов ему бросился в глаза почтовый ящик, в уголке которого белела газета. Обрадованный Пётр метнулся к ней. Газета была свежая и пахла типографской краской. Он поднёс её ближе к глазам, сгорая от нетерпения узнать, в каком же году творился в Санкт-Петербурге такой кошмар. Но секунду спустя он со стоном выронил газету и схватился за виски. Это был свежий выпуск «Вечерних ведомостей», датированный прошедшим днём, 5 марта 2002 года.
— Не может быть, — пробормотал он вполголоса.
И тут он услышал у своего виска звук взводимого курка, кожей ощутив сталь холодного дула.
— Ни с места, — угрожающе прошипел мужской голос.
Стараясь не поворачивать головы, Пётр скосил глаза и увидел рядом с собой… директора средней специальной школы, той самой, которую закончил его двоюродный брат Александр.
— Вот я тебя и поймал, — пальцы директора больно впились в шею Петра. — Крадёшь, подонок, мои газеты!
Толстый директор Воробьёв — со страху Пётр даже вспомнил его фамилию — выглядел комично и устрашающе одновременно. На нём была плотная зимняя пижама, с плеча директора свисала набитая патронами лента, а в руках он держал короткоствольный карабин.
Петру вспомнилось, что в школе его брата Александра находился образцово-показательный музей Великой Отечественной войны. Похоже, сейчас в руках директора был один из его экспонатов.
Пётр поднял дрожащие руки. Газету он от волнения выронил.
— М-м… Господин Воробьёв, разве вы не узнаёте меня? Я вас хорошо знаю, мой брат учился у вас, и моя сестра тоже… Мой брат закончил школу прошлой весной, вы преподавали у него физику, и из-за физики у него были в школе самые большие проблемы…
