Но с ещё большим интересом Пётр смотрел из-под полуприкрытых век на другого человека, на своего старого приятеля Юлиана Ситникова, инженера-химика, пользующегося репутацией сумасшедшего изобретателя. Признаться, Петру стоило труда сдержать возглас удивления. Ситников отпустил бородку, которая ему весьма шла, как и широкополая шляпа, покоящаяся на длинных волосах. Когда он снял шляпу, Петру показалось, что волосы Ситникова сильно выгорели на солнце, а лицо почернело от загара.
— Это и есть ваш нечаянный питомец? — спросил Ситников, склоняясь над постелью, в которой лежал мальчик.
— Добрый день! — вежливо произнёс Ларин Пётр, спуская ноги с кровати.
Петру показалось, что глаза Ситникова сейчас лопнут. Во всяком случае, они округлились так, что похоже было, будто они сейчас вылезут из орбит. Инстинктивно изобретатель отступил в тень, чтобы озабоченно глядящий на мальчика лесничий не мог увидеть его лица — потрясённого, мертвенно бледного. Опустив голову, Ситников сделал шаг к кровати, заслонив Петра спиной от света керосиновой лампы.
Несколько секунд Ситников усилием воли брал себя в руки. Наконец, тяжело сглотнув, он делано засмеялся:
— А я-то думал, Виктор Андреевич! Этого путешественника зовут Петром, и направлялся он в гости к своей тёте, экономке его сиятельства. Похоже, мальчик заблудился, идя пешком со станции. В этом возрасте все мы любим делать сюрпризы. Вот и этот молодой человек решил неожиданно предстать перед своей тётей. Ничего, это ему удастся, причём очень скоро. Не будем медлить в таком случае, Виктор Андреевич. Я считаю своим долгом немедленно доставить проголодавшегося сорванца в объятия любящей тётушки.
Ухватив Петра за форменный воротничок, Ситников потащил его к выходу. Лесничий вышел следом. Ситников наспех пожал ему руку, стараясь вложить в рукопожатие предельные заверения в своей искренности по отношению к вынужденному скрываться патриоту западных губерний. Через несколько минут лесничий остался один у дверей своей избушки. Задумчивым взглядом, в котором сквозила горечь, он проводил удаляющегося всадника.
…Петру, уцепившемуся за плечи Ситникова, никак не удавалось выговорить хотя бы слово. Тронув поводья, изобретатель заставил коня перейти на шаг, и Пётр наконец свободно вздохнул, перестав ощущать своими костями каждую выбоину на дороге, перескакиваемую резвым породистым жеребцом.
Осмелившись впервые взглянуть инженеру-химику прямо в глаза, Пётр виновато пробормотал:
— Ситников…
Изобретатель покачал головой.
— Пётр, я же только вчера ясно написал тебе, чтобы ты не приезжал… не прилетал сюда, а возвращался в две тысячи второй год.
Пётр закашлялся, дорожная пыль забила ему глотку. Справившись с першением в носу, он сказал:
— Ситников, я должен был вернуться сюда.
— В любом случае, Пётр, я рад тебя видеть. Хотя уже понимаю, сколь неразрешимые проблемы ты создал для меня в одну секунду.
Говоря всё это, Ситников продолжал трепать мальчишку по волосам. Они обнялись как старые друзья, не видевшиеся больше столетия.
— Тебе нужно обязательно переодеться, Пётр. В таком виде ты не должен никому попадаться на глаза. Это форма младших воспитанников Императорского пажеского корпуса, быть среди которых удостаиваются отпрыски самых приближённых к императорской фамилии семейств. Какой идиот тебе её дал?
— Вы, Ситников, — саркастически улыбнулся Пётр.
— Что ж… — задумался Ситников. — Разумовский оказался не таким невеждой, как можно было подумать, и позволил мне сделать лабораторию в прежней кузнице имения Разумовских.
Кузница, в которой жил теперь Ситников, была большим бревенчатым строением с высокой покатой крышей. Здесь было идеальное место для проведения экспериментов, чем, собственно, и занимался Ситников. Подтверждением тому служили многочисленные механические приспособления, валявшиеся во всех углах, а также инструменты и приборы на большом столе посреди кузницы. О прежнем назначении этого строения теперь напоминали только небольшая печь с горном у двери и наковальня. Половину бывшей кузницы занимала огромная конструкция, выполненная из дерева и стали. По форме она напоминала паровоз — несколько больших деревянных зубчатых колёс вертели шатуны, в свою очередь двигавшие разные по форме и размерам валы. Конструкция ожила и задвигалась, когда Ситников, придя в лабораторию, подбросил в маленькую топку несколько поленьев. Из небольшой трубы повалил пар, колёса стали вертеться, послышался пока ещё негромкий, но с каждой минутой нараставший гул.
