В конце концов, несколько дней она потеряла – сперва сидя на цепи в розовой комнате, затем валяясь без чувств и приходя в себя от выпитой отравы. Кто знает, где сейчас темная жрица и Этт-Раш? И чем, побери его Шейнира, занят метхе Альбрус?..
Эристо-Вет сцепила пальцы рук и попыталась сосредоточиться. Кристалл Видения не подвел, поведав ийлуре куда больше, чем следовало, и почти вывел на чистую воду старого учителя. Похоже, с самого начала синх вел свою игру; даже Ин-Шатур погиб для того, чтобы Нитар-Лисс в итоге получила карту и все-таки отправилась за сокровищем.
Но все же, все же… До сих пор единственной загадкой Эртинойса по-прежнему оставался вопрос «что задумал синх».
«Они размышляют не так, как мы», – сказал когда-то Дар-Теен, – «и мысли у них крутятся по-другому. Они – дети тьмы, никогда не поймешь, чего от них ждать».
У Эристо-Вет не было повода сомневаться в его словах, потому что этот ийлур знал самого Элхаджа…
«Тьфу, я опять думаю о нем!»
Она потерла виски и уставилась в бесконечный коридор отражений. Близилась полночь, а вместе с ней – и время, когда тень убитого Посвященного должна была явиться на зов.
– Я приказываю тебе, Ин-Шатур, явиться. Как смотрящая, видящая, хранящая Границу.
Огоньки свечей затрепетали под холодным дыханием не-живого Эртинойса.
– Я жду, – ийлура, не мигая, смотрела в зеркальный коридор.
В его темной глубине что-то шевельнулось, мелькнуло.
Эристо-Вет повторила словесную формулу вызова тени. Сейчас, провались все к Шейнире, на кону стоит слишком много, чтобы бояться и трястись при воспоминании о детских ошибках.
Коридор вздрогнул, одна из его стенок вспучилась радужной пленкой. Ийлура удовлетворенно хмыкнула, наблюдая за тем, как в мир, прорывая Границу, идет нечто извне.
– Ин-Шатур, я здесь, – шепнула она в зеркало, оставив на гладкой поверхности туманное облачко.
И в это мгновение и коридор, и зеркало покрылись сетью волосяных трещинок. Эристо-Вет ойкнула от неожиданности – да и трудно представить, чтобы начала ломаться бронзовая пластина – а потом ощутила ледяное прикосновение к плечу.
– Зачем ты меня позвала? – тихо спросил Ин-Шатур.
…Эристо-Вет подумала, что эту тень также трудно вывести из терпения, как и гранитный монолит. Даже явившись из потустороннего мира, Ин-Шатур выглядел совершенно спокойным – как будто просто вышел на прогулку. Моргая на потускневшие вдруг огоньки свечей, ийлур окинул взглядом убогую комнату, а затем вновь воззрился на Эристо-Вет.
– Так зачем ты меня позвала?
– Я хочу, чтобы ты нарисовал карту, – ответила ийлура, глядя в светлые глаза посвященного.
Он неторопливо прошелся вдоль стола, шурша коричневым одеянием служителя Фэнтара, еще раз осмотрелся. И вздохнул.
– Карту, говоришь… К чему она тебе?
Ийлура прищурилась. А Ин-Шатур не так прост, как того бы хотелось…
– Я хочу догнать Нитар-Лисс и уничтожить ее. Я хочу расстроить планы того, кто приказал тебя убить… Думаю, этого достаточно? Но я не смогла узнать, где сейчас темная жрица и твой раб, а потому последую за ними в Лабиринт Сумерек. Нарисуй мне карту, Посвященный.
И добавила, вспоминая правила проведения ритуала:
– Как видящая и смотрящая, я приказываю тебе. Ты не можешь ослушаться.
– И в этом ты, несомненно, права. – он ухмыльнулся, потрогал кончик пера, стоящего в чернильнице. – ты хочешь карту, которая была на груди Лан-Ара?
– Я хочу карту, по которой я смогу найти Лабиринт. Ты ведь сам не хотел, чтобы Нитар-Лисс туда попала?
– Разве я могу нарисовать карту по памяти? – Ин-Шатур пожал плечами, – к тому же, то вовсе была и не карта…
– Мне она нужна, – твердо сказала Эристо-Вет, – и ты мне дашь ее.
Посвященный молча уселся за стол, подвинул к себе лист бумаги, а затем быстро, короткими штрихами принялся набрасывать очертания Сумеречного Хребта.
– Раньше я бы не смог дать тебе полную карту, – негромко говорил он, – но теперь я вижу достаточно. И точно так же… Уважаемая Эристо-Вет… Я вижу, что медальон на твоей шее может помешать тебе осуществить задуманное.
– Это же частица Молота, – ийлура недоуменно прикоснулась к гладкой поверхности подарка метхе.
