– Разумеется, – Ин-Шатур улыбнулся, продемонстрировав ряд острых зубов, – но вспомни, кто дал тебе его?.. Впрочем, ты просила только карту…
И, пожевав губами, тень продолжила рисование. Эристо-Вет было плохо видно, что происходило на листе бумаги, но ей очень хотелось верить, что тени не лгут.
– Ты так и не передала мои слова Лан-Ару, – глухо пожаловался Ин-Шатур, – теперь мой раб обречен. Ему не пройти Лабиринта.
– Тьфу! Да его арканом не оттащишь от темной жрицы!
– Знаю, – усмехнулся посвященный, – она умная женщина, но ее тоже используют.
Его рука с пером порхала над бумагой.
– Но их нужно остановить, – спокойно произнес он, – я многое забывал, но теперь вспомнил. Ока Сумерек не должна касаться рука смертного…
– Потому что Эртинойсу не нужен новый бог?
– Нет, потому что Око тогда погибнет. Раньше… Я не знал этого.
Он замолчал, отложил перо.
– Вот твоя карта, Эристо-Вет.
– Покажи. Я приказываю…
Ин-Шатур послушно поднял лист и поднес его к огню. Перед ийлурой на самом деле была самая обыкновенная карта, в одном месте помеченная крестом.
– Раньше, будучи живым, я бы не смог дать тебе полную карту, – повторила тень, – а сейчас я подчиняюсь.
– Хорошо. – она кивнула и выдавила из себя дружескую улыбку, – положи ее на стол. Так. И уходи.
Во взгляде тени появилась тоска. Ин-Шатур протянул руку Эристо-Вет и спросил тоном обиженного ребенка:
– А ты пойдешь со мной?
– Нет. Я должна догнать Нитар-Лисс и твоего раба.
– Они все равно обречены. – еще одна улыбка и влажный блеск острых зубов. Ийлура нервно передернула плечами.
– Но ты ведь знаешь, что я делаю все правильно?
– Избавься от медальона.
Ин-Шатур как-то незаметно оказался рядом и осторожно коснулся локтя Эристо-Вет.
– Пойдем со мной.
– На самом деле ты ведь этого не хочешь? Я знаю, что ты делаешь это не по своей воле, – она несколько раз громко стукнула по столешнице и…
Ничего не произошло. А тень, улыбаясь все шире и шире, взяла Эристо-Вет за руку.
– Пойдем.
И было что-то убаюкивающее в голосе Ин-Шатура, чего не объяснить простыми словами – но отчего начинает нестерпимо хотеться спать.
Эристо-Вет зевнула и еще раз постучала по столу.
– Она спит, – обронил Ин-Шатур, – твоя подруга за дверью.
– Что?!!
Ийлура поняла, что осталась одна. Один на один с убитым Посвященным, вызванным в Эртинойс – и рядом больше не было могущественного Альбруса… Но в то же время это была уже далеко не та Эристо-Вет, которая по молодости-по глупости вызвала тень собственной матери. Нынешняя Эристо-Вет оперилась и больше не нуждалась в опеке.
– Я никуда не пойду, – жестко сказала она, – и не в твоей воле меня заставить.
А сама, вывернувшись из хватки Ин-Шатура, вскочила из-за стола, вышибла ногой хлипкую дверь. А-Ша всполошилась в углу и, не соображая спросонья в чем дело, выпустила из рук мешок с петухом.
Пиная несчастную птицу Эристо-Вет понимала, что после этого петуху место только в похлебке. Но своего-таки добилась: ночь огласилась сиплым криком, который перешел в затихающее кудахтанье.
С трудом переводя дыхание, ийлура заглянула в комнату. Свечи горели ровно, а Ин-Шатур бесследно исчез.
На столе квадратом светлела нарисованная карта.
…Рассвет гасил последние искры в серебряной золе. Туман, подбирая рваные рукава, уползал в ущелья. На камнях оставались крошечные капельки влаги, словно тонкая алмазная пыль, красивая, но совершенно бесполезная. Ни напиться, ни в бурдюк не собрать – только взгляд Бога утренних сумерек, многомудрого Хинкатапи и радует.
Лан-Ар вздохнул. Наверное, им следовало идти дальше, но Нитар-Лисс все еще спала, что-то бормоча себе под нос. Жрица заснула сразу же, как только извела всех вышедших из ущелья тварей, даже не стала разговаривать с Лан-Аром. Но взгляд ее был красноречивее любых слов: Нитар-Лисс попросту смертельно устала и потратила слишком много собственных сил. Темная ийлура, разящая врагов сотнями, оказалась куда как более уязвима, чем казалось поначалу…
От сидения затекла спина, но Лан-Ар продолжал упрямо сидеть, глядя на камень-«дерево». Уж лучше смотреть на вспотевший росой гранит, чем на гору изрубленных мохнатых тел. Покрывало Шейниры не тронуло их, погибших от меча; оно пило только живую влагу.
