Ийлура прислонилась к холодной стене кельи. Вдруг задрожали ноги, на переносице выступили капельки пота. Внезапная слабость накатила мутной волной, подхватила, понесла… чтобы не грохнутсья в обморок, Эристо-Вет пребольно ущипнула себя за руку.
– Ты пришла.
– Ты звала, и я здесь, – улыбнулась тень.
Улыбки у них тоже были почти одинаковыми.
– Но ты же… настоящая? – неуверенно спросила ийлура.
– Настолько, насколько это вообще возможно, – заверила ее мать. – поди сюда, сядь рядом со мной. Я так давно тебя не видела, Эристо. Там… я все сплю, сплю… хорошо, что ты меня разбудила.
Потом время пугливо замерло. Даже капля воды, повиснув на носике надколотого чайника, не торопилась сорваться вниз.
Эристо-Вет хотелось плакать, но она только крепче сжимала зубы. Хотелось обнять явившуюся из мира теней ийлуру, положить ей голову на колени и слушать, без конца слушать певучий, сильный голос – но Эристо-Вет не смела. Это было похоже на последний порог: перешагнешь – и все. Не останется в ней, ученице синха, ничего от смертной…
– Я все время думала о тебе, – пробормотала Эристо-Вет.
Холодная ладонь накрыла ее пальцы, и снова ийлура не посмела выдернуть руку.
– Знаю, – голос матери доносился как будто издалека, хоть она и сидела рядом, – мне жаль, что у нас не было времени побыть вместе.
– Да, жаль… – эхом откликнулась Эристо-Вет.
В зеленых глазах она читала любовь, которой так не хватало в мире, где каждый одинок.
– Я бы тебя оберегала, – прошептала мать, – я бы сделала все, чтобы ты была счастлива.
Ледяные пальцы коснулись лба, пригладили непокорную прядку. Эристо-Вет зажмурилась. Так хорошо сидеть рядом с матерью, точно такой, какой она осталась в воспоминаниях – но почему так холодно?..
– А хочешь, пойдем со мной?
– Но…
– И вернешься, – улыбнулась матушка, – я просто покажу тебе тот мир, где я спала все это время.
– Я боюсь, что не смогу, – промямлила Эристо-Вет.
Она и сама не поняла, что именно не сможет – то ли перейти через Границу, то ли потом вернуться.
– Пойдем, – твердо сказала мать.
И крепко взяла Эристо-Вет за руку. Ледяные стрелы рванули вверх, к плечу, отнимая способность двигаться.
А Эристо-Вет, к собственнмоу ужасу, поняла, что встает и идет следом за тенью к зеркалам.
«Петух!» – вдруг вспомнила ийлура, – «Почему он молчит?!!»
Ей было и невдомек, что едва ли не в начале ритуала наставник, проходя мимо запертой кельи, заметил ийлуру с подозрительным мешком и отвел ее метхе Альбрусу.
– Мы заснем вместе, – прошелестела тень. Не мать – а только ее тень, застрявшая по ту сторону Границы.
– Оставь меня, – выдавила Эристо-Вет.
Все попытки вырвать руку не увенчались успехом – и до входа в мир иной оставались считанные шаги. Свечи гасли одна за другой, зеркальный коридор в темноте казался вратами в само шейнирово царство.
– Пойдем, – прошипела тень, – теперь я не уйду сама.
Эристо-Вет хотела закричать, чтобы ее подруга по ту сторону двери придавила петуха, но голос больше не слушался. Вокруг сгущались пустота, тишина и… сон.
Скрипнула отворяемая дверь. Эристо-Вет успела заметить высокий силуэт синха – а затем все погасло.
… Потом она долго болела и все звала маму. Не ту, что приходила в полночь – а ту, далекую, что любила и согревала. Эристо-Вет почти ничего не запомнила из того странного, проведенного в полудреме времени; только коричневое лицо метхе Альбруса. Старый синх держал ее за руки и беспрестанно повторял:
– Ты все забудешь, забудешь…
* * *
«Но настает время вспомнить, пережить заново и учесть ошибки».
Эристо-Вет сидела за шатким столом. Перед ней, отражаясь друг в друге, стояли два небольших бронзовых зеркальца, купленные А-Шей в лавке неподалеку. Горели дешевые, там же приобретенные свечи. А на противоположном конце стола дожидались своего часа: большой лист бумаги, новенькое перо и старая, надтреснутая чернильница – которая, по словам той же А-Ши досталась ей еще от деда.
Ийлура в нетерпении ерзала на лавке, в который раз перепроверяя расстановку зеркал и свечей. Время, как назло, тянулось медленно – как подозревала сама Эристо-Вет, исключительно потому что ей нужно было спешить.
