На миг в широко распахнутых глазах элеаны мелькнуло сомнение, но тут же спряталось в аметистовых глубинах. Гирлоиль поджала красивые губы и сухо произнесла:
– Ты непокорна, но достаточно красива. Достаточно… для того, чтобы стать истинной жемчужиной моего дома. Даже если ты не лжешь, и в самом деле могла бы внести выкуп, я не настолько глупа, чтобы рисковать дружбой с нашим общим знакомым.
Эристо-Вет вспыхнула. Да что, во имя Покровителей, возомнила о себе эта стрекоза?!!
Но, помня о молниеносной реакции элеаны, даже не пошевелилась. Замерла на краешке роскошной постели.
– Я не буду развлекать твоих гостей, Гирлоиль. Более того, я убью каждого, кто посмеет ко мне приблизиться!
Через удар сердца Эристо-Вет пожалела о сказанном, но слова уже прозвучали в Эртинойсе – а черноволосая элеана их прекрасно поняла.
– Что ж… – в ее звонком голосе серебряными каплями перекатывалась жалость, – посиди тут, подумай. Но лучше бы тебе согласиться сразу, потому что…
– Ты ничего мне не сделаешь, – в отчаянии брякнула ийлура. Сказанного не воротишь и, возможно, было самой большой ошибкой дать волю гневу. – ты же не будешь портить свою собственность?
– О. – тонкие брови элеаны взмыли вверх. Она даже остановилась, и позвяивание золота прекратилось. – Ты думаешь о телесных наказаниях? Ну что за глупости, дорогая?
И, не произнеся более ни слова, удалилась. Только крылья по ковру прошелестели.
А Эристо-Вет, обхватив себя руками за плечи, осталась сидеть на кровати – понимая, что первую схватку она безнадежно проиграла.
…За розовыми шторами наступало время ночи. Потемнело размытое пятно окна, комната пила сумерки, наполняясь темнотой – но больше ничего не менялось. Будто все вымерли в «Радостях жизни». Только изредка до Эристо-Вет доносилось далекое печальное позвякивание, но ийлура так и не смогла определить – то ли это бродила по комнате такая же, как она, узница, то ли прислуга возилась на кухне.
Она так и сидела на кровати, подтянув к груди коленки. Эристо-Вет было зябко в тонкой и короткой сорочке, забраться бы под одеяло, но – шевелиться не хотелось. Вот пить – да. После «Слез Фэнтара» и вина, щедро приправленного сонным зельем, жажда набросилась на Эристо-Вет как оголодалый щер на котел с жабами, горло пересохло, язык превратился в горькую терку, царапающую нёбо.
«Пол-царства за глоток воды», – ийлура грустно усмехнулась в темноту. Наверное тот, кто это придумал, тоже вот так сидел взаперти без особой надежды на вызволение.
Чтобы отвлечься, она пыталась думать про Око Сумерек, про смертельную игру, в которую ее втянул метхе Альбрус. Но мысли безнадежно сворачивали к Дар-Теену; Эристо-Вет вспоминала его лицо в то мгновение, когда было сказано – «у меня были и другие мужчины…» Это было жестоко. Слишком. Теперь, когда ничего не изменить, сердце болело от жалости – к Дар-теену, к себе, к ним обоим… Сами боги прокляли их союз, иначе Эристо-Вет уже давно была бы с тем, кого всегда любила, но боялась в этом признаться даже самой себе.
Ийлура почувствовала, как по щеке потекла слеза. Торопливо зашмыгала носом, вытерла глаза – вдруг кто зайдет и застанет ее рыдающей? Но боль накрепко засела в груди.
«Нам нельзя было расставаться в ту жасминовую ночь».
Эристо-Вет показалось, что рядом, в потемках, сидит Дар-Теен. Провела рукой по шелковым простыням – и вздохнула. Конечно же, все это были только ее глупые и запоздалые мечты.
Внезапно она осознала, что в ее розовой комнате происходит нечто новое. Из-под замаскированной двери во мрак боязливо тянулись золотистые лучики света, словно кто-то притаился за дверью… подслушивая? Или даже подглядывая?..
– Эй! – ийлура вскочила с кровати, – там, за дверью! Принесите мне попить, что ли? Или хотите меня уморить?
Некто, будто смутившись, тут же пригасил лампу – яркая полоска под дверью почти слилась с сумерками.
– Не уходите! – Эристо-Вет шагнула к двери, цепь, натянувшись, жалобно звякнула, – принесите хотя бы воды!
И вдруг с легким скрипом дверь приоткрылась. На пороге стояла ийлура в мешковатом сером платье, молоденькая северянка. В руках она держала поднос.
