Квазар - страница 45

Многие — а было на похоронах человек сорок — заметили и душевную сухость ее, и острое любопытство взгляда. Кое-кто, будто бы, подглядел и шевеленье ее губ в злой усмешке. Прошел этот слушок по всей улице и даже оброс кое-какими подробностями. Как ни верти, а наследство от Юрия осталось значительное. К тому же Наталью недолюбливали за чрезмерную житейскую верткость.

Возвращаясь с похорон, увидела Наталья беременную чернушку. Та стояла у кладбищенской беленой ограды и прямо-таки жгла взглядом.

Наталье бы сдержаться, помолчать, но что-то словно толкнуло ее.

— Ну как, по-твоему вышло? — спросила Наталья. — Когда свадьба?

Та промолчала и даже глаза потупила, не то стыдясь, не то пряча что-то. И лишь потом Наталья, вспомнив свои слова, обомлела и вся покрылась пупырышками, как в холод: ведь эти ее слова — улика.

Чернушка ли звякнула куда положено, или какой другой ненавистник, но только вызывали Наталью и Михаила в милицию — порознь и вежливо расспрашивали о том, о сем. И хотя говорили с ними с каким-то сонным видом, но словесная вязь вопросов сильно походила на ряжевую мелкоячеистую сеть. Вызывали и соседей.

Михаил ничего не знал. Наталья крепко подготовилась, была тверда и гладка, а тетя Феша настаивала на своем, что-де видела бродящего по дому Юрия.

В общем, проскочили. Наталья отделалась всего-навсего нервным поносом. Правда, Михаил стал временами задумываться, что было на него непохоже. Но больше всего поразил Наталью такой пустяк, мелкое: пес сдурел. Увидев ее, прятался в конуру и даже ел неохотно. Он похудел, взлохматился. Взглянешь — не собака, а черт знает что такое.

Наталья пробовала ласкать его, но пес не давался и даже рычал, выставляя желтые, похожие на дольки чеснока, зубищи. Пробовала кормить вкусным — мясом, сладкими, рыхлыми косточками, щами со своего стола — не помогло. Как-то под горячую руку Наталья отвозила его метлой. Пес, сначала покорно сжавшийся, взревел, оборвал ошейник, накинулся и, сбив с ног, изгрыз ей руки (Наталья ими прикрывала шею и лицо), потом скакнул на забор, повис на передних лапах, перевалился и исчез. Навсегда. Наталья сделала нужные прививки, но заноза крепко засела — не бешеный пес, нет. Чуткий. А вот кошка — ничего, мурлычет, смотрит в узенькие щелочки зрачков.

Потом заерундил Михаил.

Все говорил:

— Не пойму, как это он в таком состоянии до печки добрался. Не пойму. Ведь на ногах не стоял.

— Дурак! — кричала Наталья. — Ты лучше поразмысли, как нам к лету холодильник купить.

— Не пойму, — долбил свое Михаил.

А в душу лезло тревожное, бродили сцепом мысли о грехе, о том, что-де придет Юрий с кладбища и ляжет рядом, тленный и холодный.

Знала Наталья твердо — не может быть этого, но ворочалась. И шептала то, что придумалось само:

— Господи, прости меня, грешную.

И даже засомневалась — не сходить ли в церковь, не помолиться ли за упокой «убиенного раба божия». Но — крепилась. Да и в самом деле — умер, и все кончилось.

Только вещи живут долгой жизнью.

Но стала бояться темноты. Ей казалось — есть кто-то в темноте, стоит в ней — молча. Протяни руку — заденешь. Повернись спиной — схватит.

Этот «кто-то» все время был рядом. Даже в полной тишине ей слышались шаги, вздохи, скрипы стульев. Однажды вполне явственно услышала, что на стул что-то село, скрипуче поерзало на нем и встало. И стул вздохнул облегченно.

Наталья, окоченев, ждала — ничего не случилось.

Однажды, перед сном, поправляя на ходу волосы, она вошла в комнату и увидела лежащего на кровати Юрия, увидела явственно и во всех подробностях. Он слегка изогнулся и смотрел на нее, сверкая в темноте зубами. Она закричала так, что Михаил, ужинавший в кухне, уронил стакан с чаем и ошпарил себе колени. Он ворвался в комнату, размахивая руками.

— Чего орешь, сатана!

— Там… там… там… — твердила Наталья, протянув руку к кровати.

— Какого дьявола тамкаешь? — крикнул Михаил.

— Юрий, — выдохнула она.

Михаил и сам испугался, торопливо включил свет.

Никого не оказалось, а просто свернутые одеяла да простыни лежали на кровати.

С того дня и началось. Юрий изредка мелькал днем, но ускользающе, туманно. Хуже было ночами. Он приходил и ложился рядом — холодный. Среди сна она ощущала его всего — руки, грудь, ноги… Просыпаясь, взглядывала — рядом мертвое лицо.