Мне бы прервать этот публичный блуд, заорать, затопать ногами, но – природная тактичность и воспитанность, куда от них денешься? Опомнилась я только тогда, когда увидела, что прямо на сексуально зацикленную парочку несется во весь опор сумасшедший бордер. Скорость этого придурка была такой, что я поняла: секунда – и моя племяшка уже никогда не познает радостей настоящей любви.
– А-а-а!!!!!!! – заверещала я, кидаясь как коршун на защиту неопытных птенцов.
Чокнутый сноубордист, оглушенный, видимо, моим нечеловеческим воплем, нелепо взмахнул руками, резко крутнулся, тормозя, и, взвинтив до самого неба фонтан снежного взрыва, шмякнулся наземь. Силой вращения его занесло, и он оказался прямо передо мной. Я же, набрав крейсерскую скорость, уже не могла ни остановиться, ни свернуть. На полном ходу, по-прежнему распростерши руки-крылья, мое тело мстительным снарядом вошло прямо в живот райдера-убийцы.
– Ох! – крякнул он. – Твою мать! Ты что, сдурела?
Не обращая внимания на поверженного врага, я гордо переступила через скорчившуюся тушу.
Голубки продолжали целоваться.
Они ничего не слышали и не видели. Словно и не случился только что рядом с ними настоящий акт гражданского мужества. Словно и не их кинулась я спасать, рискуя собственной молодой и перспективной жизнью.
Как бы вы поступили на моем месте? Вот и я. Растерялась.
Позади барахтался пришибленный гонщик, тихо и опасливо матерясь, впереди синело бескрайнее небо, а в центре этого несовершенного мира стояла отрешенная парочка и усиленно зарабатывала себе массированное обветривание лиц.
Немножко понаблюдав, как Макс языком щекочет Юлькины ресницы, я вдруг поняла, что элементарно и бестактно подглядываю. И тут же страшно, до ломоты в деснах, мне захотелось оказаться на Юлькином месте. Чтобы кто-то – не важно кто – вот так же нежно елозил губами по моему лицу, говорил милые глупости, обнимал мое трепетное тонкое тело.
Я стояла, открытая всем куршевельским ветрам, одинокая, ненужная, лишняя, как забытая в сугробе лыжная палка, и тихо завидовала. Мне очень хотелось быть любимой и любящей. Или хотя бы чуточку влюбленной.
Резко отвернувшись, я зашагала назад, наверх. По пути автоматически подала руку все еще барахтающемуся в снегу бордеру-камикадзе. Тот удивленно принял помощь, встал.
– Слушай, – неожиданно для себя самой сказала я, – научи меня кататься на доске!
– Правда, что ли? – расцвел он. – Пошли!
Иван, моего нового знакомого звали именно так, привел меня на левую часть склона, где осваивали премудрости модного катания новички.
– Давай, Даша! Отвечаю, через час ты у меня как птица летать будешь!
– За базар ответишь, – пообещала я.
Ванька весело заржал.
Учителем он оказался отменным! Уже минут через двадцать я вполне уверенно держала ноги на доске, причем ощущая собственные конечности не вмурованными в жесткий бетон, а вполне живыми и послушными. Когда я в десятый раз лихо съехала с высоты метра в полтора, Ванька решил усложнить задачу и показал мне простейший поворот. Потом мы отработали руки, потом стойку, потом.
Если бы мне кто сказал, что за час школы я по уши влюблюсь в сноуборд!..
Легкая, изящная, красивая, я невесомой птичкой летала по снежному пятачку, сурово определенному Ванькой, и чувствовала себя совершенно счастливой.
– Дашка, ты прирожденная сноубордистка! – орал он.
Его черные глаза задорно блестели, смуглые щеки цвели румяными ямочками, из-под шапки выбивались непокорные черные кудри. Мой учитель был очень хорош собой! И я уже благосклонно представляла, как после замечательного и полезного урока мы пойдем к подъемнику, держась за руки, а по пути будем останавливаться и целоваться.
– Дашка, вот ты где! – образовалась вездесущая Юлька. – А мы тебя обыскались! Думали, ты в гостиницу ушла.
– Какая гостиница! Смотри! – И я ловко крутнулась на склоне, технично и грамотно выполнив только что заученный прием.
– Ни фига себе! – поразилась Юлька. – Когда это ты успела научиться?
– Так я же кататься пришла, а не. – «целоваться» – чуть не выболтнул мой шустрый язык.
– Ну вот, Даша, – обиженно прогудел Макс, – а со мной тренироваться не захотела.
