– Где?
– Где-где, тут! Прикинь, из Англии привезли глыбищу льда и скульпторов. Вот они изо льда этого монстра и соорудили.
Я тут же вспомнила непонятную возню на площади и противный визг каких-то неопознанных инструментов, то ли пил, то ли лобзиков. Хотели ведь еще с Юлькой подойти поближе, рассмотреть, что за Ледяной дом там строят, да решили зарулить после бутиков. А потом забыли. Или так устали, что все из головы вылетело. А тут, оказывается, целый Кремль возвели.
– Ну и как башня?
– Полный улет! Точная копия.
– А зачем?
– Типа, чтобы на века закрепить за этой деревней статус зимней русской столицы.
– Ну да, – согласилась я. – В Москве-то уже все обустроили. Пора нашу кузькину мать западу продемонстрировать.
– Ну, ты даешь, Даш! Зачем в Москве вторая Спасская башня?
– Действительно, – почесала лоб я. – Зачем? Как-то не подумала.
– А ты-то тут как? На отдыхе или по работе?
– Сам-то как думаешь? – ухмыльнулась я.
– Ясно. Слушай, поехали с нами?
– Куда?
– Да нам ознакомительную экскурсию устраивают. С высоты, блин, птичьего полета Куршевелем полюбоваться. На вертолете катать будут.
– А это надолго?
– Нет. Где тут долго летать? Это ж тебе не наши бескрайние просторы! Весь Куршевель – она заплатка.
– А, пошли! – решила я. – Только друзьям скажу, чтобы не искали.
Юлька с Максом на мое известие о том, что я их покидаю, практически не отреагировали. Так увлеклись. То ли сноубордом, то ли друг другом. За семейную нравственность я могла не опасаться – столько людей вокруг, да и холодно, не лето все же, поэтому отбыла на вертолетную прогулку с легкой душой и чистой совестью.
Оказалось, что вертолет уже совершил несколько вояжей над Куршевелем и основную массу мегафоновских гостей с достопримечательностями познакомил. Мы с Саньком чудом успели на последнюю экскурсию, где кроме нас тускло парились похмельными выхлопами некие утомленные юноши в белоснежных сорочках, воротнички которых официально топорщились из-под ярких стильных кашне.
Вертолет поднатужился и скаканул вверх. Тут же в большие окна вплыли, покачиваясь, острые верхушки елей, заволновались, изгибаясь то вправо, то влево, шишковатые окрестные горы, запорхали стрекозы, жуки и божьи коровки, усеявшие голубые склоны.
Под розовым солнцем ослепительно блистали ровные прямоугольники одинаковых крыш деревушки Куршевель, игривыми шнурками путались, пересекаясь, дороги. Все это было таким ярким, таким игрушечным, таким ненастоящим, будто подо мной кто-то растянул огромный экран и теперь показывал беззвучный детский мультик.
– …кроме того, вы можете прокатиться на снежных мотоциклах, полетать на дельтапланах, принять участие в снежном сафари, – тоскливо бубнил равнодушный голос экскурсовода. – Сейчас под нами один из двух олимпийских трамплинов для прыжков на лыжах. Слева вы видите один из двух парков для сноубордистов.
Я вперилась вниз, пытаясь разглядеть там брошенную Юльку, ничего не увидела и путем логических умозаключений решила, что это – другой парк.
– …трассы для слалома, большая скоростная трасса для спуска, тринадцать трасс для беговых лыж. высота ледяной башни около сорока метров. общая протяженность трасс – шестьсот километров. сауны, бассейны, турецкие бани, фитнес– и спа-центры, боулинг. рестораны, бары, ночной клуб.
– Ночник всего один, что ли? – громко удивился Санек. – Ну, точно, колхоз «Сорок лет без урожая». Построить не могут? А наши чего клювом щелкают?
– …завлекательное внетрассовое катание.
– А это че такое? По бездорожью, что ли?
– Нет, – просвещенно хмыкнула я, – это типа вчерашних масок-шоу!
Санек откровенно и громко заржал, а белые воротнички посмотрели на нас с высокомерным осуждением.
Мы еще раз облетели три куршевельские долины, поцокали языками, и вертолет с облегчением выплюнул нашу тоскливую компанию на площадку.
– Дашка, давай, до вечера! – махнул перчаткой Санек. – Я, наверное, на репетицию уже опоздал.
* * *
Картина, которая открылась передо мной со склона фан-парка, потрясла меня в сто раз больше, чем все куршевельские красоты.
Юлька с Максом целовались.
Длинное белобрысое чмо нависло над моей девочкой и, нежно тиская ее за бедра, осыпало мелкими поцелуями румяную счастливую мордашку. Конечно, они никого вокруг не замечали!
