По пути, торопясь, он чуть ли не подталкивал меня в спину.
– Ну, где твоя шубка? Одевайся!
– Я – так.
– Дашунь… – Он вдруг остановился, внимательно взглянул в мои мокрые глаза. – Вот, – вытащил он из внутреннего кармана пиджака перетянутую резинкой пачку купюр. – Я же обещал тебе шубку! Купи сама, какая понравится! – И совершенно не обращая внимания на мою реакцию, небрежно сунул деньги мне в сумку.
В автомобиле, за рулем которого сидел знакомый мордоворот, я больно щипала себя за ягодицы, сразу за обе, чтоб не разрыдаться в голос.
– Приехали, – оповестил водитель, тормозя у нашей «Le Lana».
– Все, Дашунь, пока. – Марат перегнулся через сиденье и чмокнул меня в щеку. – Вернешься в Москву – звони!
Машина умчалась, а я еще долго стояла рядом с грустными львами, без мыслей, без чувств, без настоящего и будущего, совершенно не понимая, что теперь делать.
Надо было как-то подняться в номер, отпереть дверь.
* * *
Юлька сладко и крепко спала, разбросав по комнате одежду.
Я вошла в ванную, встала под душ. Больше всего в жизни мне хотелось выть в голос, громко, зычно, по-звериному. Но даже этой малости я не могла себе позволить, чтобы не разбудить спящую племяшку. Я стояла под холодным душем, совершенно забыв, что в мире существуют и горячая вода, и немо, а оттого еще более надрывно и горестно рыдала.
Все напрокат! Все чужое!
Эта поездка, этот номер, эта ночь, мечта, мужчина, секс, жизнь! Одежда и та – чужая!
Все – не мое!
Зубы выбивали крупную дробь, слезы смешивались с водой и становились такими же ледяными, и, только когда икры свело судорогой, я поняла, что безумно замерзла.
Как ошпаренная, я выскочила из-под душа, закуталась в халат, накрутила на голову полотенце и забилась под перину.
Согревалась я мучительно долго, и вместе с теплом в мое тело возвращалась жизнь, а вместе с жизнью – сознание, что хуже, чем было, уже не будет. Значит, надо просто успокоиться и смириться.
«Деньги! – вдруг раскаленным прутом огрела меня мысль. – Он сунул мне деньги, как дешевой шлюхе!»
Стоп. Почему – дешевой?
Я протянула руку, ухватила сумку. Вытащила «материальную помощь». На верхней купюре красовалась жирная цифра «500», по фиолетовому полю правильным кругом выстроились пятиконечные звезды. Неведомое мне архитектурное сооружение манило освещенными модерновым окнами. Все остальные банкноты в пачке оказались точно такими же.
Количеством сто штук.
Пятьдесят тысяч евро? У меня?
Из сокрушающего озноба я мгновенно вляпалась в пекло доменной печи. У меня вспотело все, даже ногти.
На шубку?
– Хрен вам! – торжествующе выкрикнула я и показала кому-то неведомому, наверное продавцам мехового бутика, красиво сложенный кукиш.
Я куплю себе квартиру! Однокомнатную, маленькую, на окраине, но – свою! Буду жить там одна, в строгости и покое, и писать гениальные материалы!
Конечно, по нынешним ценам целиком на квартиру не хватит, но на первый взнос – вполне! Я заплачу пятьдесят процентов и получу скидку на дальнейшую оплату. Получится квартира в рассрочку. Но тогда мне не надо пилить на самую окраину! Я могу выбрать кое-что получше!
Господи, спасибо!
Я, как ненормальная, целовала фиолетовенькую пачку, гладила ее, прикладывала к пылающим щекам, вдыхала волшебный запах краски и отлично понимала, что ничего красивее и лучше в моей жизни еще не встречалось.
Юлька завозилась, зачмокала, просыпаясь.
Я быстренько сунула деньги обратно в сумку, сумку же запихнула под подушку: целее будет!
– Дашка, ты дома? – потянулась Юлька. – Чего так долго не приходила? С дядей Маратом загуляла?
– Не пори чушь, – строго сказала я. – Марат улетел по делам к своей Вике. А я беседовала со специалистами о строительстве российского горнолыжного центра в Куршевеле.
Собственно, это мало отличалось от правды. К тому же – удивительное дело – произнесение вслух ненавистного имени Марат больше не вызывало у меня никаких отрицательных эмоций. Перегорело. Переплавилось.
К тому же импотенты меня никогда не интересовали. Жалко бывало, да, но я, извините, не доктор, чтобы половое расстройство лечить. И вообще.
Пожертвовать одним оргазмом за пятьдесят тысяч евро?
