— А, это ты, Мишель, — сказал он Лунину. — Рад тебя видеть.
— Я вижу, ты не внял мерам безопасности.
— Почему, вот видишь, вешаю колокольчик. Говорят, отпугивает злых духов и демонов. Я надеюсь, убийца, прежде чем войти, позвонит в него.
— И этот колокол его сразу отпугнет?
— А ты как думал. Проходи, если ты не убийца.
— Пока вроде нет, — пробормотал Лунин. — Но с такой жизнью могу скоро стать.
Они вошли в дом и сели в кресла. Живописных объектов тут за это время явно добавилось.
— Ты знаешь, мы теперь соседи, — сказал Лунин. — Вот эти домики за рекой, в одном из них я живу. Со вчерашнего дня.
— А, я знаю этот квартал, — сказал Муратов, не удивляясь стремительности превращения Лунина в местного жителя. — Да, там очень хорошо.
— Второй домик по переулку от главной улицы. Заходи в гости, когда будешь свободен.
— Может, и загляну. Но с завтрашнего дня я на работе, вольница закончилась. Времени свободного будет меньше.
— А как же искусство? — спросил Лунин, желая его немного поддеть. — На произвол судьбы?
— Оно меня настигнет, не там, так здесь, — сказал Муратов. — Оно неотвратимо как твой серийный убийца. Кстати, как продвигается расследование?
— Скорее стоит чем движется, — сказал Лунин. — Хотя кое-какие идеи появились.
— И какие же, интересно?
— Может, еще об искусстве?
— Давай потом. Ну что там, к чему ты пришел? Я за тебя болею, хоть ты и глупым делом занимаешься.
— Да, уж это точно. Короче, я в прошлый раз не говорил тебе, там есть в этом деле одна тонкая деталь.
— И какая же? Надо было рассказать все сразу.
— Сразу было бы не так интересно. Убийца зачем-то оставляет рядом с поверженными телами записки со стихотворными цитатами. Сейчас их в деле набралось уже три штуки — записок, потому что трупов больше. Кое-где их, может быть, просто не нашли.
— И что за стихи? Я надеюсь, у него есть поэтическое чувство, и он не стал цитировать этих ужасных современных поэтов, живущих в этом городе. Я лично знаю несколько штук из этих деятелей.
— Нет, цитаты из Данте. Из «Комедии».
— И на какую тему отрывки?
— Что-то такое глубокое, что мы все понять не можем.
— Даже ты?
— По официальной версии, мне потому и предложили эту работу, что надо разобраться в смысле этих отрывков.
— Разве это так важно?
— Все уверены, что ключ именно здесь.
— Так и сказали бы, что просто больше зацепиться не за что.
— Наверное, так. Одни догадки. И еще вот что. Одно из стихотворений было явно не из Данте. Все его тексты я знаю, да и по стилю оно совершенно другое.
— И что это за вещь?
— Там всего две строчки. Больше тебе скажу, я сегодня утром вспомнил остальные две. Но не могу вспомнить, ни кому принадлежит эта строфа, ни ее продолжение.
И Лунин процитировал строчки из записки, и вспомнившееся ему окончание строфы.
— Ничего такого не припоминаю, — подумав, сказал Муратов. — Никогда не слышал.
— Вот и я тоже гадаю, — сказал Лунин. — Сегодня весь день провел в библиотеке, в поисках. Ничего похожего. То есть похожего, конечно, много…
— Да уж, мотивы характерные, — перебил его Артур. — Такого добра навалом. Может, это личное творчество убийцы? Какой-то неудавшийся поэт-графоман?
— Хм, а продолжение он мне прямо в голову передал, по воздуху? Явно же подходит, и по смыслу, и по тону.
— И по рифмам. Слушай, а это не могла быть ложная память? Допустим, ты присочинил как-то еще две строчки, и теперь ищешь то, что невозможно найти.
— Нет, я определенно где-то это слышал. Все четверостишие целиком.
— Ну хорошо, допустим. А что там из Данте было? Процитируй мне все, пожалуйста.
Лунин воспроизвел ему все отрывки, умолчав опять же о записке в номере. С разглашением этой информации торопиться не стоило. Это было его маленькое личное расследование.
Артур поразмыслил несколько минут. Лунин не торопил его.
— Куски-то такие… Можно сказать, ходовые, — наконец сказал Муратов.
— Да, ничего оригинального, — откликнулся Лунин. — Он бы еще о середине странствия земного вспомнил.
— Или о Паоло и Франческе. И главное, никакой закономерности не наблюдается. Может, следующая записка прольет свет?
— Не будем так шутить, — проворчал Лунин. — А то еще найдут ее на ком-нибудь из нас. Или наших друзей. Вот и будет нам филологическое расследование. Перейдет в физиологическое.
