— Мне плохо спится по ночам, — проворчал Лунин. Ему явно надо было быстро учиться, иначе бы его переиграли тут все, кто только можно.
Чечетов взял большую папку, лежащую у него на столе, и протянул ее Лунину.
— Здесь документы по делу, — сказал он. — Выглядит пухло, но не доверяйте первому впечатлению, оно обманчиво. На самом деле никаких концов в деле нам отыскать пока не удалось.
С некоторым облегчением Лунин взял папку и хотел уже открыть, но Чечетов остановил его.
— Посмотрите позже, — сказал он. — Там в основном описания каждого из убийств, или правильнее сказать, мест преступлений, и свидетельства очевидцев, находивших трупы. Ничего ценного я не нашел, но проглядеть свежим взглядом будет полезно.
— Интересное, наверное, чтение, — вставил Кириллов, когда Лунин укладывал папку себе в портфель.
— Что вы вообще думаете о деле, Михаил? — спросил Чечетов, закурив еще одну сигарету.
— Прежде всего мне хотелось бы что-то уточнить, — сказал Лунин. — Каков круг подозреваемых?
— Я думаю, мы можем исключить Эрнеста Карамышева. И сидящих тут в этой комнате, — добавил он как бы из иронической вежливости. — Остальные все.
— Но это же огромное количество народу.
— Да, мы тоже столкнулись с этой трудностью. Эрнест убежден, что убийца о у кто-то из ближайших его соратников. Но я в этом не уверен. Это может быть кто угодно — но конечно, не человек с улицы.
— Почему? — спросил Лунин.
— В некоторые места, где были совершены убийства, невозможно было проникнуть, не зная кое-каких тонкостей, которые могут быть известны только людям из ближнего круга. Здесь я имею в виду в самом широком понимании. Эрнест склонен везде видеть измены и предательства, это яркая драматическая натура. Ему легче представить бунт и заговор, чем мелкого заурядного службиста, который идет на такую большую вещь, как убийство. Я, наоборот, считаю это вполне вероятным.
— Но зачем мелкому службисту убивать людей? Да еще в таком количестве?
— Мотивы могут быть самые разные. Это может быть — по мнению Эрнеста, это наиболее вероятная версия — желание дестабилизировать обстановку в городе. Это может быть месть. Может, еще что-то. Наконец, может быть, кто-то решил просто поразвлечься.
— Последнее мне кажется самым правдоподобным, — сказал Лунин.
— Но в таком случае убийцу труднее всего поймать.
— Эти записки на месте убийств, о которых все говорят… — неожиданно сказал Кириллов. — По-моему, это как раз и значит, что это просто кто-то так развлекается.
— Да, записки, — сказал Чечетов. — К сожалению, о них уже стало широко известно. Хотя было бы разумным хранить это в тайне. Пока никакого расследования не велось, потому что всем не до того тут было, это было понятным — убийца не предполагал, что его даже начнут искать. И мог шутить как хочет. Но он продолжает оставлять их и сейчас, когда уже известно — и наверняка и ему в том числе — что запущено расследование.
— Может, это желание что-то до кого-то донести? — спросил Лунин. — Как-то воздействовать на общественное мнение?
— Таким сложным шифрованным способом? Вряд ли. Это было бы слишком замысловато.
— Или повлиять на Эрнеста? Он же здесь сейчас ключевая фигура.
— Это более вероятно, мне нравится ваш ход мысли, Михаил. Но если выбран такой способ, то скорее всего, убийства будут продолжаться, а мы сейчас никак не можем этого допустить. Убийцу надо поймать. И по возможности как можно быстрее.
— У вас есть идеи, в каком направлении можно двигаться?
— Прежде всего стоит понаблюдать за поведением всех людей, которые входят в наше движение. Сейчас это уже можно назвать властью. Тут все пока в таком расплавленном состоянии, никакие структуры еще толком не сформировались, но люди занимаются уже делом, у всех есть работа, дома никто не сидит. Трудно представить себе, что при такой обширной деятельности в поведении того или другого человека не появятся некоторые… скажем так, странности. Вот на них-то и надо обратить внимание.
— А правильно ли оглашать вслух, что я занимаюсь расследованием? Я мог бы просто влиться в движение, на какой-нибудь фантомной должности, и так соприкасаться с людьми, не вызывая у них лишних подозрений.
