«Что ж, – думал Жуга, – так оно и бывает: у знающих учись, а незнающих учи… Теперь мне предстоит делиться знаниями. Но разве я не этого хотел? Наверное, этого. Сколько мне накуковала моя кукушка? Никто не знает, а она не скажет. Ладно. Пусть так. Жизнь коротка, и немногие могут сказать, что нашли своё дело. Значит, так упали мои руны. Что ж, не самый плохой расклад!»
Он улыбнулся своим мыслям, и тут в дверь постучали. В аудиторию проникла вихрастая голова. То был мальчишка Дирк, сын вдовы ван Вельден, служивший при университете рассыльным.
– Господин Лис, вы здесь? – осведомился он. – Вам посылка.
– Что за посылка?
– Я не знаю. Утром с нарочным доставили, мне велено только принесть и передать.
– Давай её сюда.
Травник разорвал шнурок, развернул плотную бумагу и с удивлением уставился на обложку с тиснённой золотом надписью: «L. Fuchs. Primi de historia stirpium commentarii insignes…»
– Яд и пламя…
Сердце его колотилось, буквы плясали перед глазами. Травник далеко не сразу понял, что это его собственный труд по фармацевтике, издание Даубманнуса, авторский экземпляр. К нему прилагались письмо с любезностями от печатника и какая-то записка. Жуга развернул её. Готические буквы странным образом смахивали на куфик; травник сразу узнал почерк Золтана.
«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!
Дорогой друг, здравствуй.
Шлю тебе привет и посылаю эту книгу. Быть может, ты не помнишь, но ты говорил мне, что желал бы видеть её напечатанной. Спешу сообщить тебе, что твоё желание сбылось. Прости, что перепутал имена – ты ведь, кажется, теперь зовёшься Якобом, но в то время я этого ещё не знал. Я перевёл причитающееся тебе вознаграждение на твоё имя через банк Фуггеров, ты можешь получить его, когда захочешь, в любой их конторе. Думаю, эти деньги будут для вас очень даже не лишними. Кстати, как там твоя жена? Я слышал, у вас родилась дочь. Ближе к осени, если буду в ваших палестинах, непременно загляну проведать.
>З.Х.
Post Scriptum. Чуть не забыл: Сусанна просила передать тебе привет».
Жуга неловко взвесил книгу на ладони, подавил соблазн прямо сейчас раскрыть её и перелистать страницы и протянул обратно мальчишке.
– Отнеси в библиотеку, – сказал он. – Скажи, что я просил принять её на хранение. Я потом зайду и просмотрю. – Он повернулся к слушателям, которые уже начали шептаться и переговариваться. – Sitis attenti, studiosi![143] – потребовал он. – Продолжаем. «Per Apollinem medicum et Aesculapium, Hygiamque et Panaceam juro, deos deasque omnes testes citan…»[144]
Он диктовал, а солнечные лучи били в окно за его спиной, очерчивали его силуэт, золотили меховую оторочку ворота и рисовали на полу и стенах жёлтые сияющие квадраты. Он диктовал и ощущал, как что-то сдвинулось в ткани бытия и наконец-то встало на место. Мелькнула мысль: «Ну вот, жизнь прожита не зря».
И вслед за ней другая: может быть, ещё не прожита.
But the ending is those
Пермь – Усолье – Пермь
Август 2003 г. – декабрь 2004 г.
