– Кус… к ус-слугам вашего величества, – ломая слова, произнес человек. Он был пьян, как сапожник.
– Кто вы, сударь?
– Виконт Лиам Шелье р-рода Янмэй Милос-сердной. Министр-пр… минист прогресса и путей!
Мира захлопала ресницами. Вот этот пьянчуга – первый помощник Адриана в деле прогресса? Это с ним я пытаюсь встретиться последние недели?!
Капитан Харви шагнул вперед, грудью оттесняя министра:
– Протрезвейте, сударь, прежде чем беспокоить владычицу!
– Погодите, – одернула Мира.
Попойка министра носила оттенок истерии. Слишком нарочита, будто он силится выразить что-то.
– Скажите, виконт, что стряслось?
– Стряс-лось? Ничего, ваше величество! Ж-жизнь прекрасна! Я вернулся из долгой-долгой поездки – целый мес-сяц на морозе. А теперь в тепл-ле, со вкусным вином – прекр-расно! Ваш-ш здор-роовье!
Он попытался хлебнуть из двух бокалов сразу, стекло издало жалобный звон.
– Что за поездка? Инспекция рельсовых путей?
– Инсп-пек-пекц… да, именно так!
– И что же с путями?
– Все пр-рекрасно, ваш велич-чество! Их нет!
– То есть как?..
Вокруг Лиама Шелье собралась уже группа зрителей. Из нее выдвинулся Роберт Ориджин, ухватил виконта под локоть:
– Парень, пойдем-ка отсюда. Простите, ваше величество, солдат не в себе.
– Нет, оставьте его, кайр. Я хочу услышать. Что значит – путей нет?!
– То и значит. Были – и нет! Шесть мостов – ух-ххх…
Шелье сделал жест руками, словно роняя на пол тяжелый груз. Вино плеснуло из бокалов.
– Девять станций – вшшух…
Он изобразил руками полыхающее пламя.
– Сто миль проводов – ф-ффиу!..
Новый жест – будто сорвал веревку со столба.
– Как?.. Куда?..
– Чернь хочет кушать – вот куда. Ук-крадены и проданы. Юг Южного Пути, север Короны – рельсовые дороги тю-тююю…
Шелье расплылся в идиотской улыбке. Позади него послышались шепотки:
– Боги, какой позор!..
– Посмешище…
– Тише, господа, тише… поглядим!..
Мира сумела найти в себе сострадание к этому жалкому человеку:
– Гибель рельсовых дорог так расстроила вас, что вы напились?..
– Нет-нет-нет, вашш велич-чество, напился пото-ом… Сначала пришел во дворец, к казначею… Нужно сто тысяч на ремонт – это я ему сказал. Он в ответ…
Почему-то Шелье обернулся к Роберту Ориджину, а тот почему-то ответил:
– На содержание дорог можно выделить пять тысяч, и ни агаткой больше.
– Пять тысяч!.. Когда нужно – сто!..
Мира нахмурилась. Ситуация стремительно уходила из сферы ее понимания.
– Вы пришли к казначею?.. Казначей еще не назначен! Кайр Роберт, почему вы распоряжаетесь казенными средствами?
– Ваше величество, я назначен две недели назад указом лорда-канцлера, – как ни в чем ни бывало отрапортовал Роберт Ориджин.
– А вы не знали?.. – глаза виконта Шелье полезли на лоб. – Ваше величество даже не знают человека, который раздает ваши деньги?!
Придворные потупились, делая вид, что не слышали последней реплики. Мира почувствовала, как заливается румянцем.
– Это не относится к делу, виконт. Вы требовали денег на дороги, и кайр Роберт выделил, сколько мог. Казна пуста, вы должны понять.
– Казна пуста?! – Шелье чуть не прыснул Мире в лицо. – Новые с-соборы, новые театры, каждый день праздники, балы, с-собачьи бега!.. В казне полно денег! Желаете з-знать, откуда? А то вдруг вы и об этом не ос-с-сведомлены!
Мира не находила слов для ответа, но от нее и не ждали. Виконт Шелье оглядел толпу и вытащил за локоть круглолицего толстячка в раззолоченном камзоле.
– Ступайте сюда, господин Дрейфус!..
– Руки прочь, пьянь, – толстячок оттолкнул виконта.
– Ваше велич-чество, после казначея я встретил вот эт-того субъекта. Я спросил: «Ка-аак, господин Дрейфус Борн – живой? Вас еще не повесили?! Экое упущение!..» Он скорчил такую вот ух-хмылочку: «Лорд-канцлер не повесит своего министра налогов!»
– Министр налогов?!
– Он с-самый, ваше величество. Назначен ук-казом лорда-канцлера. С-сто двадцать тысяч золотых уплачены Борном, взяты лордом-канлером. Хорошая цена завы… за выгодное местечко!
– Тупица, – буркнул Дрейфус Борн и растворился в толпе.
– С-сто двадцать тысяч, – повторил Шелье с горечью. – Но на ремонт нет и пяти! К чертям искру! К чертям рельсы! Зачем они, когда можно пр-рросто веселиться?! Все дело жизни владыки – в помойную яму…
