Знак, смысл которого ясен, теряет свою привлекательность. Пугающий пузырек с чужой душою нес трагичный, но очевидный смысл. В нем не содержалось загадки.
Гадание с леди Минервой, последнею картой которого выпал шут, недолго будоражило любопытство. Оно ясно пророчило императору поражение, тайну составляло лишь значение джокера: указывает ли он на Адриана, опозоренного и осмеянного после разгрома, либо на действительного шута – Менсона? Пришел день – и тайна разрешилась: Иона узнала, что Менсон заколол Адриана. Многих потрясло это событие: шут славился собачьей преданностью владыке. Иона же не увидела ничего странного: знаки давно говорили, что так и будет.
Совсем иное дело – знаки неясные, говорящие неизвестно о чем, да и говорящие ли?..
Таковою была, например, кобыла. Вернувшись из деловой своей поездки граф Виттор привез трех новых лошадей. Две очень хороши, а третья – подлинная красавица игреневой масти, горячая, трепетная, со влажными глазами и шелковыми девичьими прядями. Иона видела много прекрасных лошадей, встречала и получше этой. А время было такое, что не о кобыле в пору думать: Эрвин проиграл битву, муж свирепел из-за потерянной пленницы, мужнин брат заточен в подземелье… Выкинуть бы из головы кобылицу. Где-то там муж ее купил, кому-то хотел перепродать, а скорее, подарить нужному человеку… Но чувство – шершавое беспокойство мысли – не давало забыть. Лошадь – знак. Иона тянулась к неясному смыслу, как язык во рту против воли теребит больной, шаткий зуб.
Много более глубоким символом оказалось перо. В день, когда леди Минерва бежала из темницы, кайры нашли в ее комнате дневник. Стопка листов была прошита грубой нитью и заложена пером в том месте, где леди Минерва окончила записи. Перо не гусиное, какое используют обычно при письме, и не голубиное, что может попасться человеку, имеющему дело с почтой, а – вороново. Длинное, безупречное формою, чернее самой ночи. Будь перо еще немного глаже, в нем бы виделись отражения; будь оно еще чуть острее, сравнялось бы со стилетом. Иона даже затаила дыхание, потрясенная грозным предвестием.
Спустя ночь она встретила леди Минерву и узнала о злодеяниях Мартина, нашла десятки сгнивших тел. Но поразительно: перо предвещало не это! Вернее, не только это. Чернота пера была мрачнее поступка Мартина; значимость – глубже нелепых и безнадежных поисков бессмертия. Позже, оставив за спиной конфликт с мужем и ужас поражения, освободив мысли от тревог о близких, Иона снова вернулась к перу. Что же оно значило?..
Перо могло быть символом леди Минервы. Хотя на ее гербе изображена чайка, Минерва носит в себе много вороньего: черноту горя, проклятье ума, глубоко затаенную любовь к смерти – Ионе ли не распознать ее… Впрочем, вернее перо указывало на другого человека.
В городе Лабелине – гнезде исконного врага, новом вассальном владении брата – Иона встретилась с семьей. Мать и отец с сотнею самых верных воинов держали путь в столицу, чтобы разделить торжество Эрвина. С ними был Джемис Лиллидей и еще один спутник.
– Марк Фрида Стенли, Ворон Короны. Мы встречались с вами, миледи, в некоем сумрачном месте. Вы так любезно угощали меня фруктами!..
Ворон!..
– Это ваше перо? – спросила его Иона.
– Боюсь, что нет, миледи. Оно слишком роскошно, мои поскромнее.
– Возможно, вы правы… Но если бы на этом пере вы принесли мне новость, какова бы она была?
Марк принес даже две новости. Одна – о Предмете, через который можно было говорить с хозяином Перстов. Мать беседовала с ним и просила исцелить отца в обмен на Предмет.
– Говорила с Адрианом?.. – удивилась Иона. – Разве он не погиб?..
– Говорила с хозяином Перстов, миледи. Этот человек – не Адриан, в чем и состоит мое второе известие.
Вес этого открытия навалился на плечи Ионы не сразу, но постепенно, как шапка снега, что скапливается на крыше и проламывает черепицу.
Тиран и деспот мертв, права дворян защищены, древний закон восстановлен. Южный Путь и Земли Короны отныне принадлежат Ориджинам. Герцогство навеки избавлено от нищеты, а Эрвин покрыл себя славой. Да, где-то бродит еще неведомый злодей с Перстами – но что он такое в сравнении с поверженным уже владыкой? Победив льва, кто станет бояться шакала?! Так смотрели на дело отец и мать, так же подумала сперва Иона. Но с каждым часом все мрачнее, тревожнее делалось на душе.
