Фролов немедленно остановился и рявкнул в переговорную трубу:
— Приготовиться к погружению, всем освободить надводный борт.
Вахта командного центра живо начала хорошо отрепетированную процедуру подготовки лодки к погружению, протекавшую, как идущий без сучка и без задоринки балет. Единственной музыкой к этому балету были шлепки легких волн по стальному корпусу, вызванные приливом и отливом воды из горизонтальных и вертикальных отверстий корпуса, называемых шпигатами легкого корпуса. Подготовка к погружению продолжалась, а Шумков всматривался в пустоту вокруг лодки и абсолютно ничего не видел. На экране РЛС тоже не было никаких контактов. Фролов ловко соскользнул по поручням трапа в Центральный командный пост (ЦКП) и с треском расстегнул свою теплую «канадку» — подбитую мехом куртку для ненастной погоды. Звук от быстрого расстегивания «молнии» разорвал тишину, в которой десять человек молча выполняли свою работу в тускло-голубом освещении Центрального командного поста. Здесь был мозг подводной лодки, а два отсека позади него являлись сердцем. В одном из этих отсеков находилось машинное отделение — три работающих дизеля, вращавшие три вала, которые тянулись до кормы через три оставшихся отсека лодки и выходили из корпуса лодки через волшебные подшипники валов, которые обеспечивали вращение валов, но исключали поступление воды в лодку благодаря дейдвудным сальникам, заполненным сжатым воздухом высокого давления. Три гребных винта вращались с одинаковым темпом, который был немного меньше кавитационной скорости в девять узлов.
По мере заполнения балластных цистерн водой воздушные пузыри стали с шипением выходить через шпигаты, и лодка начала медленно оседать. Шумков отошел, пропуская последних вахтенных на мостике, которые нырнули в люк и спустились в прочный корпус; теперь на мостике он остался в одиночестве. Напоследок он еще раз осмотрелся по сторонам, глотнул влажного и холодного воздуха и спустился на несколько ступенек вниз, закрывая за собой главный люк и клацая подпружиненной крышкой.
Шумков всегда требовал полной тишины и спокойствия у себя на Центральном командном посту. Подчиненные знали, как нетерпимо их командир, могущий быть вкрадчивым, относился к любому шуму или неразберихе на ЦКП, прибегая порой к самым строгим дисциплинарным мерам для наказания нарушителей тишины из числа вахтенных. Однажды в Полярном он отправил двух матросов срочной службы, имевших неосторожность разговориться во время подготовки к погружению, в стоявший рядом с пирсом сарай. В этом сарае матросы должны были два часа стучать железными трубами по пустым консервным банкам; от грохота они чуть не оглохли. Матросы никогда больше не повторяли своей ошибки.
Когда лодка погрузилась на глубину 120 метров и на скорости 9 узлов направилась строго на запад, не меняя направления движения и глубины, Шумков зашел в отгороженный шторами штурманский уголок ЦКП, Там уже находились штурман, старпом Фролов, замполит Сапаров и связист лейтенант Чепраков, кольцом стоявшие вокруг стола, заваленного связками морских карт, причем карт было раз в пять больше, чем требовалось для обычного выхода в море на обычное патрулирование. Четверка офицеров спокойно стояла, пока он медленно вглядывался в них, проверяя и рассматривая каждого в тусклом свете. За последние несколько дней, то есть с того момента, как штурман штаба бригады капитан 3 ранга Игорь Любичев раздал тюки карт по всем четырем лодкам, карты эти превратились в мишень для шуток. Стараясь не раскрыть конечный пункт прибытия лодок бригады, Главный штаб ВМФ приказал, не мудрствуя лукаво, выдать полный набор морских карт планеты. Тюков с картами было так много, что штурману бригады пришлось трижды приезжать на каждую лодку и привозить секретные карты. Наличие такого количества карт давало каждому штурману ощущение, будто он отправляется в путешествие такой протяженности, которая была у «Наутилуса» Жюль Верна. Принимая во внимание тот факт, что практически каждая офицерская жена в Полярном рвалась на Карибы, а некоторые даже начали учить испанский язык, попытка держать всю операцию в абсолютном секрете из скучной стала смехотворной.
