Джеймс согласился воспитывать Димитрия только потому, что тот знал, кто его отец, и мог рассказать об этом. Пойти на такой риск Джеймс не решался. Он всегда успешно избегал публичных скандалов и не собирался что-либо менять. К приезду Димитрия все обитатели поместья знали, что он — сирота, которого мистер Миллер взял под свое крылышко. Никто и не удивился — Джеймс Миллер слыл известным филантропом.
Фамилию Константинос Димитрий получил от матери-гречанки. Вместе с черными волосами и смуглой кожей, характерной для жителей Средиземноморья. Накануне отъезда Димитрия в «Лорел» она прямо заявила ему, что больше не хочет иметь с ним никаких дел, не хочет ни видеть его, ни слышать. Она тоже уехала, не оставив адреса, и Димитрий не знал, что с ней сталось.
Димитрия определили конюхом в конюшню Миллеров, и частенько ему приходилось работать по двенадцать часов в день. Жалованье ему положили небольшое, но деньги он тратил лишь во время поездок в город, в тот квартал, где прошло его детство и жили друзья. Кроме этого квартала, у него никого и ничего не было. Густо населенные многоквартирные дома, женщины, сплетничающие у подъездов, маленькие ресторанчики, куда не было хода человеку со стороны, стали ему настоящим и единственным домом. Димитрию нравилась та энергия, которой бурлила Маленькая Италия и которой она отличалась от любого другого квартала Манхэттена. Он не представлял, чем можно заменить коктейль из страсти, опасности, семейной верности и кодекса чести, коктейль, который связывал этих людей.
Но постепенно Димитрий начал приспосабливаться и к миру Джеймса Миллера. Джеймс был частью политической элиты Нью-Йорка, поэтому и другие ее члены постоянно бывали в «Лореле» на приемах, встречах или обедах в узком кругу. Димитрий узнавал об этих мероприятиях от других слуг, а если гостей было много, на него надевали ливрею и отправляли в особняк. В уборке после приема принимали участие все слуги. И Димитрий обычно вызывался убирать со столов. А заодно и посплетничать с поваром Синеадом о гостях: кто перепился, о чем шел разговор. Димитрий жадно впитывал в себя все подробности. Если его определяли в гардеробщики, он приглядывался, как одеваются богатые, каким духам отдают предпочтение, какие носят драгоценности, о чем говорят. Он знал, что придет и его час. Не сомневался в этом ни на секунду. А пока надо проявлять выдержку и не привлекать к себе внимание старика. Когда ему в голову приходила мысль о побеге из поместья, он напоминал себе о том, каково парням его возраста, оказавшимся на улице. Поэтому он выжидал, копил деньги, строил планы на будущее. А потом он встретил Роз.
Ивен учился в частной школе Долтона в Нью-Йорке, появлялся в поместье только на уик-энды и каникулы. К удивлению Димитрия, именно его брат стал инициатором их дружбы. Ивен первый заговорил об их кровном родстве, прямо заявив, что считает отца трусом и лжецом, поскольку тот не признает Димитрия своим сыном. «Я бы так никогда не поступил», — не раз и не два повторял Ивен.
«Как бы не так», — про себя отвечал ему Димитрий. Но Ивен продолжал удивлять Димитрия. Не подводил, раскрывал душу, а если бы Димитрий позволил, охотно делился бы с ним деньгами.
Несколько девушек, живших по соседству, или держали своих лошадей в конюшне Миллеров, или ездили на лошадях Джеймса. Димитрий столько увидел и услышал, что составил о них самое нелицеприятное мнение. Они любили скакать на лошадях и обожали кружить голову парням, во всем оттачивая свое мастерство. Внешность, одежда, отношение окружающих — ничто другое их просто не интересовало. Их отличали требовательность, хитрость, самовлюбленность. Когда же Димитрию исполнилось семнадцать, он, к своему изумлению, обнаружил, что они видят в нем не только конюха, но и некий тренировочный объект, на котором можно отработать и даже довести до совершенства приемы обольщения мужчин. Одна девица по имени Дафна, наследница «Беллисима косметик», ездила верхом, словно демон. Ее длинные темно-русые волосы, падающие из-под шляпы на спину, по цвету сливались с мастью ее могучего жеребца.
