* * *
Димитрий в нетерпении поднялся и закружил по кабинету, изредка останавливаясь у окон за столом Ивена. Здание, в котором располагалась юридическая фирма «Миллер, Миллер и Финч», раньше принадлежало Пан-Ам, а теперь перешло во владение «Метрополитен лайф». Небоскреб оседлал Пятую авеню. Из окон открывался вид на «Гранд-Сентрал». Димитрий видел, как бесконечные потоки людей вливались и выплескивались из здания железнодорожного вокзала. Он видел перед собой сверкающий шпиль «Крайслер-Билдинг». До Димитрия доходили слухи, что Джеймс Миллер приценивался к «Крайслер-Билдинг», когда эту жемчужину Манхэттена выставили на продажу. Почему Джеймс заинтересовался рынком недвижимости, знал, наверное, только он. Димитрий мог лишь предположить, что старшему Миллеру надоели бумажные инвестиции. Димитрий предполагал, что упрямый старик не успокоится, пока не подгребет под себя какой-нибудь манхэттенский небоскреб, который, естественно, со временем перейдет к Ивену, как и все остальное, нажитое Миллерами. До рождения внука Ивен оставался последним мужчиной в роду Миллеров.
Мысль эта разбередила душу Димитрия, и он отошел от окна к стене, которую украшали дипломы Ивена об окончании колледжа и юридической школы, а также фотографии в рамочках. По большей части Ивена или Джеймса, а то и их обоих — с какой-нибудь знаменитостью. Рональд Рейган широко улыбался в объектив, пожимая руку Джеймса. Ивен, еще ребенок, с Линдоном Джонсоном на каком-то торжестве в Белом доме. Фотография Нельсона Рокфеллера с автографом. И вновь Димитрий почувствовал себя обманутым: ни денег, ни будущего в политике. Он завидовал той легкости, с которой Ивен получал от жизни все. Ивен был баловнем судьбы, Димитрий — козлом отпущения.
Дверь распахнулась, в кабинет вошел Ивен, извинился за опоздание: застрял в пробке. Мужчины обменялись рукопожатием. Ладонь Димитрия оставалась сухой и холодной, Ивен же начал потеть. Сколько лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз? Ивен обратил внимание, как уверенно держится Димитрий, всем своим видом показывая, что в жизни у него полный порядок. Марлон Брандо превосходно сыграл такого человека в фильме «На набережной». Сходство поражало, особенно если учесть, что дружелюбия на лице Димитрия не проглядывало. По его разумению, его с Ивеном связывали исключительно деловые отношения.
Ивен положил дипломат на классический, красного дерева письменный стол от фирмы «Чиппендейл». Стол этот вместе с кабинетом Ивен унаследовал от Альберта Финча, который был первым партнером Джеймса Миллера. Финч уже несколько лет как умер, но в названии фирмы по-прежнему значилась его фамилия. Димитрий вернулся к дивану. Ивена внезапно охватила тревога. На него навалилась усталость.
Димитрий, напротив, чувствовал себя превосходно, удовлетворенно выдохнул и пристально вгляделся в брата, прежде чем начать разговор.
— Итак, Ивен, мы оба знаем, почему я здесь, все подробности тебе известны. Какую ты предложишь стратегию?
Ивен продолжал молча смотреть на него. В их вчерашнем телефонном разговоре не нашлось места любезностям, и сегодня все продолжалось в том же духе. Димитрий не желал касаться тех лет, что они провели в разлуке, и Ивен, хотя он и привык жить по правилам, принятым в цивилизованном обществе, не собирался ломать лед отчуждения.
— Что-то не так? — спросил Димитрий. — Ты же наверняка думал о том, какие меры необходимо предпринять?
Вновь пауза: Ивен смотрел на фотографию Роз, стоящую у него на столе.
— Все дело в Роз. Я считаю, что эта идея не из лучших. Я убежден, что этим мы подвергнем ее очень уж тяжелым испытаниям.
На мгновение глаза Димитрия широко раскрылись.
— Я должен ее жалеть? Или тебя? — Он откашлялся. Ивен с юности знал, что таким образом его сводный брат выгадывал время, чтобы собраться с мыслями. — Послушай, я ничего не забыл. Или ты думал, что я не провел всестороннего анализа, прежде чем обратиться к тебе? — Голос Димитрия обволакивал, но чем-то он напоминал голос автомата. Скорее всего, полным отсутствием эмоций. — Все дело в том, что Лестеру пришлось выйти из игры.
