— Ты про крысиный синдром, что ли? Прекратился, наверное, сам собой, — пожала Зина плечами. — Дети, пора спать, живо раздеваться и по постелям.
Уже перед сном, лежа на кровати под одеялом, она сказала мне:
— Не думай о крысином синдроме. По-моему, ты очень устаешь на работе. Приходишь домой весь измотанный, на тебе просто лица нет.
— Куда деваться?
— Может быть, опять устроишься в лабораторию? Ты же биолог. Там тебе будет легче.
— Сейчас я не гожусь для работы в лаборатории. Я все позабыл.
Зина с самыми благими намерениями затронула больную для меня тему. «Биолог», — повторил я про себя. Последний кретин я, а не биолог. Загубил без толку столько лет на учебу. Кому нужна эта наука в наше время? Любой мусорщик был сейчас важнее, чем биолог, и получал гораздо больше денег. Да и профессия крысолова не требовала никаких специальных знаний.
— Сейчас я не гожусь для работы в лаборатории. Я все позабыл, — повторил я.
— Но если попробовать?
— А как мы будем жить? Тех грошей, что платят в лаборатории, не хватит и на еду. Если даже ты пойдешь работать и то: при нынешних ценах нам все равно не хватит. С тем же проклятым водопроводчиком за чистую воду, спрашивается, как рассчитываться? А сейчас он у меня на крючке. Без моих услуг ему не сунуться в свои коммуникации — крысы загрызут. А с детьми как? С парником? Нет, что ты, этот вариант отпадает, — подытожил я. — Ладно, спи. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответила Зина.
Поворочавшись, она прижалась к моему боку и вскоре, мерно задышав, заснула. Я тоже закрыл глаза, и тотчас передо мной всплыло остренькое, измазанное в крови лицо Лаэрта, его длинные крепкие зубы, готовые впиться в мое тело. Я вздрогнул и поежился. Необходимо было заставить себя думать о чем-нибудь приятном. Например, о Подземных садах. Яркий лучистый свет заливает изумрудную лужайку, пестрящую душистыми цветами. Невдалеке от слабого ветерка шумят листвой могучие деревья. По глади прозрачного голубого озера пробегает легкая рябь. На мелководье резвится стайка мальков. По золотистому песку пляжа растянутой толпой бредут сгорбленные низколобые неандертальцы. Лысые шкуры прикрывают их пропахшие потом и украшенные бесчисленными шрамами волосатые тела. На груди висят ожерелья из звериных клыков. Голодные и злые в руках они сжимают тяжелые дубинки. Через несколько минут их ожидает встреча с племенем ненавистных кроманьонцев. Никому неизвестно, кто победит, но биться те и другие будут насмерть.
Утром, как обычно, пасмурным и промозглым, во дворе у дверей нашей конторы меня с виноватой улыбкой задержал Лаэрт.
— Хэнк, ты уж извини меня за вчерашнее. Честно, на меня потемнение какое-то нашло. Молол всякую ерунду, драться полез. Всего даже не помню — все перемешалось в голове. Извини, пожалуйста, — преданно заглядывая в мои глаза, говорил он.
— Пустяки, чего не бывает по пьяному делу, — отмахнулся я.
Впрочем, я еще не окончательно оправился от вида его кровавого оскала и кошмарных неандертальцев, ловивших меня во сне всю ночь. Но сегодняшним утром, пускай и ненастным, все представлялось мне не в столь мрачных красках, как накануне.
— Верно. Но, по-моему, она — дантист — что-то подсыпала нам в самогон. Слишком быстро я вчера вырубился. Умоляю, не рассказывай только никому.
— Я уже рассказал.
— Кому?
— Зине. Они бинтовала мне руку.
— Черт, как неудобно перед твоей женой. Но давай обо всем позабудем, — негромко произнес он. — Как твоя машина? Хочешь, помогу тебе с ремонтом?
— Спасибо. Я сам отрегулировал ее сегодня перед работой — ответил я. Все же лучше было некоторое время держаться от Лаэрта подальше. Вдруг на него снова найдет умопомрачение, и он вцепится мне куда-нибудь зубами.
Из окна конторы выглянула с раскрасневшимся лицом Венка и попросила меня срочно подняться. Галопом я вбежал на второй этаж. В углу конторы сидел, стараясь быть незаметным, практикант Егор — бледный прыщавый паренек.
— Управляющий, сердитый, ругается, — успела скороговоркой шепнуть Венка, протягивая мне телефонную трубку.
— Хэнк?! Где вы пропадаете?! Почему вас нет на рабочем месте?! — прогремел в трубке гневный голос Камерона.
