Николай Иванович примял в пепельнице окурок и подумал: что, собственно, он теряет, согласившись на вариант Сосновского? Обживется, осмотрится, научится болтать на английском, а потом отправится куда угодно. Не все же трястись от страха? И он решился:
— Хорошо, пусть будет Ирландия и ваш надежный человек!
К удивлению Рыжова, ожидавшего, что Сосновский испустит вздох облегчения, тот лишь достаточно равнодушно кивнул:
— Разумное решение.
Разговор увял сам собой: да и о чем им было говорить? Ведь они, в сущности, совершенно чужие друг другу люди. Один за хорошие деньги служит поводырем и охранником другому: беглецу, словно во тьме, не разбирающему пути, по которому ему нужно идти. Еще день, ну, может быть, два, и они расстанутся навсегда.
Рыжов хотел подняться к себе, но в этот момент затрещал телефон, Сосновский сделал Николаю Ивановичу знак задержаться. Бросив в микрофон несколько фраз, Сергей Сергеевич сообщил:
— Сейчас приедет «специалист по пластике», ему не терпится примерить протез.
— Так быстро? — удивился Рыжов.
— Каждый отрабатывает свои деньги, — усмехнулся Сосновский. — Давайте подождем здесь, он прибудет с минуты на минуту.
Вскоре во дворе проурчал мотор автомобиля. Сосновский неторопливо допил бренди, и они с Николаем Ивановичем пошли наверх. Рыжов надеялся удовлетворить любопытство и увидеть лицо «хирурга», однако тот встретил их уже в халате и в марлевой маске. «Специалист по пластике» усадил Николая Ивановича в зубоврачебное кресло, извлек из проложенной ватой коробочки вставную челюсть и привычным движением надел ее на зубы Рыжова. Тот почувствовал себя так, словно его взнуздали: рот наполнился слюной, захотелось как можно скорее избавиться от этой проклятой штуки.
— Отлично! — Сосновский восхищенно прищелкнул пальцами. — Сильно будете корректировать? — обратился он к «хирургу».
— Думаю, по мелочам, — заглядывая пациенту в рот, как барышник на ярмарке заглядывает в рот кобыле, ответил «хирург». — Хотите фотографировать?
— Да. Зачем терять время?
Сергей Сергеевич вышел, а «специалист по пластике» наконец развернул Рыжова лицом к зеркалу, и он поразился произошедшей с ним перемене — подбородок стал казаться скошенным, верхняя губа выпятилась, а нижняя чуть отвисла. Вкупе с пегой шевелюрой, карими глазами и смуглой кожей создавалось впечатление, что перед тобой унылый, занудливый и скуповатый человек, давно перешагнувший полувековой рубеж. Николай Иванович готов был побиться об заклад: окажись сейчас рядом жена или дочь — они ни за что не узнали бы его!
Вернулся Сосновский с фотокамерой. Установил свет и сфотографировал Рыжова.
— Мешает эта челюсть, — пожаловался он.
— Ничего, подточим, — сняв протез, к явному облегчению Николая Ивановича, пообещал «специалист по пластике».
— А вы надевайте челюсть, только когда нужно проходить паспортный контроль, — тоном знатока посоветовал Сергей Сергеевич. — Все! Отдыхайте, разбирайте вещи и, кстати, начните носить одежду Манолиса, чтобы, так сказать, быстрее вжиться в образ.
— Попробую, — вздохнул Рыжов, не имевший ни малейшего желания натягивать на себя вещи неизвестного происхождения.
В своей комнате он распаковал чемодан и сумку. Там нашлись два приличных костюма — темный и светлый, несколько рубашек и дорогих шелковых итальянских галстуков, хлопчатобумажные брюки, куртка из тонкой, прекрасно выделанной кожи, белье, носки, несколько пар обуви и разные мелочи, которые обычно берут в дорогу мужчины. Примерив каждую вещь, он убедился: все они сидели как влитые: казалось, Сосновский и его помощники просто кудесники…
Прошло несколько дней. «Хирург» подогнал пластмассовый протез и научил Рыжова самостоятельно снимать и надевать его и контактные линзы. Кроме того, Николай Иванович получил флакончик с жидкостью для снятия краски с волос и бережно спрятал склянку в несессер, справедливо рассудив: не век же ему оставаться седоватым брюнетом с вставной челюстью? Когда-никогда наступит и светлый момент — можно будет вновь стать самим собой и увидеть в зеркале знакомое лицо, а не рожу с кровяными прожилками на белках карих глаз и верблюжьей нижней губой.
